А в этом что-то есть. Нет, правда. Прав вурдалак – так ведь честно выходит. Справедливо. Вот только если какая-то дикая тварь из дикого города мне шею свернет, много ли радости от той справедливости будет?

– Пришли, – буднично сообщил мне Ростогцев, остановившись на краю аллеи, а после тростью указал на раскидистый вяз, одиноко стоящий неподалеку от нас. – Клад лежит между корней вон того дерева. Иди и возьми его для меня. Лопату!

Мускулистый парень протянул мне «фискарзовский» инструмент.

– Э, нет. – Я огладил себя ладонями. – Нынче влажно, а костюм у меня дорогой. Имейте совесть! Пусть этот крепыш лопатой помашет, а все остальное – за мной. И все-таки – что это за клад? Кем положен, почему вам не дается?

– Тебе какая разница? – не выдержал один из спутников Ростогцева. – Вон вяз, там лежит сокровище, что еще-то? Иди, делай свою работу.

Я даже отвечать ничего не стал, просто стоял и смотрел на князя.

– Старое золото, – наконец ответил он. – Старое. Века четыре ему, не меньше. Положили его с заговором от лихого, жадного да случайного человека, а после в список еще и нежить с нечистью добавили, потому и не забрал его никто до сих пор. А как? Хоть всю землю вокруг этого вяза перерой, все равно шиш что выкопаешь. Он в руки дастся либо наследникам того, кто его положил в сыру землю, либо тому, кто талант особый имеет. То есть – тебе.

– Тонко придумано, – признал я, раздумывая, сколько в сказанном вурдалаком правды содержится. – Ладно, пошли поглядим на ваше старое золото. Ну, что ты встал, родной? Лопату в клыки – и за мной.

Что приятно – клад оказался не из молчунов. Более того – он так рявкнул басом фразу «Пришел наконец-то!», что я даже подпрыгнул, чем немало удивил топающего за мной кровососа.

– Правду говорят – ты на всю голову ушибленный, – проворчал тот.

– Есть такое, – не стал спорить я. – А теперь – помолчи.

Вурдалак выполнил мою команду, а я тихонько произнес про себя:

– Пришел!

– Заждались уж! – возмущенно сообщил мне клад. – Кой годок тут сидим!

– Это Степанида виновата, – влез в беседу сварливый старушечий голос. – Жадна была да торовата, вот мы по ее милости здеся бедуем!

– А Степанида – она кто? – уточнил я.

– Хозяйка наша, – как бы поражаясь моей тупости произнес бас. – Кто ж еще? Ведунья она была, ага. Вы с ней, конешно, не родня, то я чую, но оно не беда, все одно ты в своем праве. Давай, отпушшай нас и владей ее добром. Только сразу совет дам – остерегись, парень, остерегись. Тут вот обручье есть, и перстень, и венец головной, так они…

– Нишкни, – велела старуха. – То не наша печаль, а его. Раз берет – значит, так и надо. А там как Мокошь управит!