— Что это за ключ?

— Ключ-толкатель, — сказала Вик. — «Триумф» изготовлял их специально, только для своих мотоциклов. Такой ключ, вроде гаечного. Я работала над мотоциклом, и он был у меня в кармане.

— Где он теперь?

— Не знаю. Он был у меня в руке, когда мне пришлось бежать. Наверно, я все еще держала его, когда прыгнула в озеро.

— Это когда другой тип начал в вас стрелять. Расскажите мне об этом.

Она рассказала.

— Он выстрелил Мэнксу в лицо? — сказала Хаттер.

— Нет, не так. Он отстрелил ему ухо.

— Вик. Я хочу, чтобы вы помогли мне обдумать все это. Этот человек, Чарли Мэнкс, мы согласны, что во время последнего медицинского обследования ему, вероятно, было восемьдесят пять лет. Десять лет он провел в коме. Большинству пациентов, побывавших в коме, требуются месяцы реабилитации, прежде чем они снова смогут ходить. Вы говорите, что порезали его ключом…

— Толкателем.

— А потом в него выстрелили, но все же у него хватило сил уехать.

Вик не могла сказать одного — что Мэнкс был не таким, как другие. Она почувствовала это, когда он взмахнул молотком, по пружинистой силе, опровергавшей его преклонный возраст и изможденный вид. Хаттер настаивала, что Мэнкса вскрывали, что во время вскрытия из него вынимали сердце, и Вик в этом не сомневалась. Для человека, чье сердце вынули и положили обратно, царапина в ухе не так уж страшна.

Вместо этого она сказала:

— Может, это другой парень повел машину. Вы хотите, чтобы я это объяснила? Я не могу. Я могу только рассказать, что случилось. Куда вы клоните? Мэнкс забрал в свою машину моего двенадцатилетнего сына и собирается убить его, чтобы поквитаться со мной, но мы по каким-то причинам обсуждаем пределы вашего фэбээровского воображения. Почему так? — Она посмотрела Хаттер в лицо, в ее мягкие, спокойные глаза, и поняла. — Господи. Вы же не верите ни одному моему слову, верно?

Хаттер немного помедлила, а когда она заговорила, у Вик было такое чувство, что она тщательно выбирает слова:

— Я верю, что ваш мальчик пропал, и верю, что вы пострадали. Я верю, что сейчас вы все равно что в аду. Что касается остального, то я стараюсь не зашориваться. Надеюсь, вы найдете это качество полезным и будете со мной сотрудничать. Мы обе хотим одного и того же. Мы хотим, чтобы ваш мальчик вернулся живым. Если бы я думала, что это поможет, я сейчас разъезжала бы в его поисках. Но я разыскиваю плохих парней по-другому. Я разыскиваю их, собирая информацию и определяя, что полезно, а что нет. По сути, это не так уж отличается от ваших книжек. От историй «ПоискоВика».