В ушах у Вик стоял вой. Ей казалось, она выкликивает имя Уэйна. Тот, ослепший и оглохший, бежал от нее без оглядки.

«Триумф» подвез ее вровень с ним. Она изогнулась в талии, вытянула руку, схватила его сзади за шорты и втащила его на заднее сиденье байка, не снижая скорости. Времени, чтобы управиться с этим, было предостаточно. Все двигалось так тихо и медленно, что она могла бы сосчитать все угольки, плывущие в воздухе. Ее пробитая почка задергалась в шоке при этом резком движении от талии, но Вик, теперь быстро умиравшая, не позволяла этому себя обеспокоить.

С неба хлестал огонь.

Где-то позади нее снег, копившийся сотню зим, удушал Страну Рождества, как подушка, прижатая к лицу умирающего.

Хорошо было, когда к ней прижимался Лу Кармоди, обдавая ее своим запахом — запахом сосен и гаража, — а еще лучше, когда ее талию снова упруго обхватили руки ее собственного сына.

В апокалипсическом гудящем мраке не было хотя бы рождественской музыки. Как же она ненавидела рождественскую музыку! Всегда ненавидела.

Еще один горящий кусок дерева упал справа от нее, ударился о булыжники и взорвался, разбрасывая угли размером с тарелку. В воздухе просвистела огненная стрела длиной с предплечье Вик и порезала ей лоб над правой бровью. Она этого не почувствовала, хотя видела, как та проходила у нее перед глазами.

Она с легкостью перевела «Триумф» на четвертую передачу.

Сын сдавил ее крепче. Почка резко вибрировала. Он выдавливал из нее жизнь, и ей было хорошо.

Она положила левую руку поверх обеих его рук, сплетенных у нее на пупке. Погладила его маленькие белые костяшки пальцев. Он по-прежнему был ее сыном. Она знала это, потому что кожа у него была теплой, а не замороженной и мертвой, как у вампиров-недомерков Чарли Мэнкса. Он всегда будет ее мальчиком. Он золото, а золото не стирается.

«Призрак» вырвался из вздымающегося дыма позади нее. Она услышала его в мертвой гудящей тишине, услышала нечеловеческий рык, высокоточный, превосходно артикулированный рев ненависти. Его колеса с рывками и грохотом несли его по полю разбитых камней. Его фары заставили бурю пыли — эту метель песчинок — засиять, как ливень алмазов. Мэнкс склонялся к рулю, а его окно было опущено.

— Я ЗАБЬЮ ТЕБЯ, ЖАЛКАЯ СУКА! — кричал он, и это она тоже слышала, хотя и отдаленно, как слышится шуршание в морской раковине. — Я РАЗДАВЛЮ ВАС ОБОИХ! ТЫ УБИЛА ВСЕХ МОИХ, А Я УБЬЮ ТВОИХ!

В ее заднее колесо ударил бампер, и «Триумф» тряхнуло вперед. Руль дернулся, пытаясь вырваться у нее из рук. Она его удержала. В противном случае переднее колесо резко повернулось бы влево или вправо, они бы слетели с байка, а «Призрак» наехал бы прямо на них.