— Похоже, вот она, — усмехнулся рыцарь, освещая фонариком особенно плотно висящие ошметки. — Использовал как дополнительный усилитель магии. Серый амулет, похоже, тоже… Слишком сильный здесь был взрыв. Почти как в лабиринте.

— Виктор, как ты думаешь, для чего ему картины? То есть, с одной стороны, я догадалась — они вроде катализатора в магическом обряде, да? Но ведь не только это! Вот «Бездна», допустим, — она-то для чего ему нужна?

— Я пока точно не знаю, но предполагаю, что эти картины не просто преобразователи магии. Возможно, они своего рода информационные фильтры, несущие сведения и о магии, и о нашем мире. Поэтому они опасны. Теперь нам придется держать всю северо-каменскую коллекцию под присмотром…

Мне почудилось или где-то рядом раздался шорох?..

— Виктор…

— Не бойся, кроме нас здесь никого нет. Венькины ребята все прочесали. Они ведь тоже из Ордена. Бывали в разных переделках, привычные ко всему, и к магии в том числе… Сейчас, подожди минуту…

Он склонился над мертвым Старшим Братом, откинул с его лица куртку — и я поспешно отвернулась, чтобы не увидеть, что под ней.

Потому-то метнувшуюся тень я заметила только краем глаза.

А спустя секунду, когда мозг наконец отреагировал, стало уже поздно — рыцарь валился на пол, прямо на труп Старшего Брата, и лицо его заливала кровь.

А над ним стояло жуткое существо: не то человек, не то мумия, не то дикий зверь, весь перемазанный в чем-то темном. Кожа его слегка светилась зеленым светом, глаза тускло мерцали. Одето оно было в истлевшие лохмотья. Несмотря на то что существо мало походило на высокомерного сухощавого Рейнгарда, я сразу поняла, что это он. В руках бывший маг держал окровавленный булыжник.

Рейнгард, 21 июня

Рейнгард, 21 июня

Боль. Боль, и мучительный голод, и удушье.

Я словно горел в огне и замерзал во льду одновременно. Я тонул в глубинах вод.

Тело мое скручивали судороги, живот ныл, и лишь самые простые мысли достигали сознания: есть! Пить! Дышать!..

Нет… еще что-то было. Что-то близкое, что я не мог никак определить. Но мне явственно казалось, что после этого станет легче.

С огромным трудом я открыл глаза. Вокруг царила кромешная тьма, и все же я неплохо различал окружающее. Каменные стены… грубый потолок, весь в пятнах… какой-то мертвец в углу… Где я? В темнице Брандея? В плену у прислужников Хедина и Ракота? В утробе Неназываемого?

Где?..

Память открывалась с трудом. Слишком мне было плохо… Я скрючился на полу, подтянув колени к подбородку, и почему-то эта поза казалась мне не очень удобной, незнакомой, словно я разучился пользоваться своим телом. Дыхание казалось слишком громким, стук сердца — слишком сильным.