Она сказала:

– Не надо так говорить, Томми!

– А что еще мы можем сделать? Я любил тебя три года… – и так далее, снова и снова.

Мне стало совсем паршиво. Я вышел на улицу.

До меня начинало доходить то, что произошло. Торговец из лавки назвал это талантом. Правда, я мог сойти с ума, разве не так? Но сумасшедшим я себя не ощущал. Содержимое бутылочки открыло мои глаза на новый мир. Но что представлял собой этот мир?

Он был населен призраками. Теперь они так и вились вокруг – книжные привидения, честные призраки и бедные проклятые души – все обитатели рассказов о сверхъестественном, все погибшие создания, о которых мы слышали и не верили вслух, но о которых втайне задумывались. Ну и что же? Какое отношение все это имеет ко мне?

Но дни шли мимо, и я все меньше задумывался о своем новом и странном окружении и все больше времени уделял другому вопросу. Я приобрел – или получил – талант. Я стал видеть призраков. Я видел призрачный мир, даже ту растительность, которая росла в нем. Совершенно обыкновенное зрелище – деревья, птицы, грибы и цветы. Призрачный мир таков, каким мы знаем свой собственный, a в известном нам мире обязана быть растительность. Да, я видел вокруг все. Но меня не видел никто!

Ладно, но что я могу с этим поделать? Рассказать или написать об этом нельзя, мне попросту не поверят, и к тому же, насколько мне было известно, талант этот предоставлен мне в исключительное пользование; так зачем же посвящать в него других людей?

Но для чего он мне дан?

Нет, если меня не наставит кто-нибудь посторонний, никакой пользы в нем для себя я усмотреть не мог. И через шесть дней после того как я принял этот отверзающий очи состав, мне наконец удалось сообразить, где можно получить нужные наставления.

Я вовремя оказался на Шестой авеню, чтобы найти в центовке[6] какую-нибудь вещицу, способную порадовать Джинни. Она не могла прикоснуться к тому, что я приносил ей, однако с удовольствием рассматривала картинки и все такое. Я принес ей небольшую книжечку с фотографиями поездов, начиная от марки «Де Витт Клинтон», выяснил, какие из них она видела, и приблизительно сообразил, сколько она здесь уже провела. Вышло почти восемнадцать лет. Но как бы то ни было, у меня была моя блестящая идея, и я направлялся на Десятую авеню к Лутылочной Бавке. Надо спросить старика, он должен рассказать мне. Но когда, оказавшись на Двадцать Первой стрит, я замер на месте, передо мной была ровная стена. Во всем квартале я не видел ни единого человека. И никаких признаков существования магазина!

Я простоял там полных две минуты, даже не смея думать. А потом пошел к центру города, в сторону Двадцатой, a потом в обратную сторону, к Двадцать Первой. Потом я прошел так еще раз. Лавки не было. И мне пришлось прекратить поиски, так и не получив ответа на вопрос: что, собственно, мне делать с этим «талантом»?