— Джоуи… — заговорила она с неожиданной страстью и, попятившись, ступила на край лужи, так что пятки ее коснулись пяток отражения. — Ты же знаешь, я могу тебе помочь. Если бы ты только захотел, я много бы тебе рассказала про все, что ты хочешь знать. Например, почему часы Восточного флигеля никогда не показывают больше трех. Или что ворчит и стучит в запертой комнате… Джоуи, тут есть один мальчик, одноглазый, так вот, он все время пытается…

— Да замолчи же ты, Морганта! — Он чуть не задохнулся от злости и едва овладел собой; но было поздно. Все произошло само собой, не понадобилось ни ритуальных жестов, ни заклинаний. Злость сделала свое дело.

Морганта отступила еще на шаг. На гладкой поверхности лужи не появилось и ряби: Морганта проваливалась вниз, ее отражение устремилось вверх. На мгновение явь и отражение соединились на уровне талии — получилась словно дама из гротескной карточной колоды, — и все исчезло. Лишь прозрачная зеленая ткань, темнея, оседала в луже.

Гнев не успел толком улетучиться, как сожаленье обратилось болью в животе и затылке. Он бросился вперед, подхватил ткань, как будто мог вернуть, воссоздать, воскресить…

Из влажных складок выбежали золотые насекомые и брызнули во все стороны, оставляя на плитах мокрые темные следы. Он отпрыгнул. Да их тут не меньше чертовой дюжины!

Пока он увертывался от самого большого скорпиона, самый маленький незаметно подкрался к его ступне, изогнул хвост и впился в щиколотку.

Джоуи заорал и запрыгал.

Удовлетворившись, мстительные твари засеменили прочь, исчезая в щелях каменной кладки, взбираясь по стенам, мерцая золотом в темноте.

Он с воплем отшвырнул мокрую тряпку. Она упала на стену и медленно, складка за складкой, поползла вниз. Он повернулся и заковылял прочь по крыше. Пыль под мокрыми ногами была сперва мягкой, потом колкой, затем вновь стала сухой и прохладной. Бум, бум, бум — бухали гулкие удары.

Добравшись до дверного проема, он вытащил из кармана заскорузлый носовой платок, ощупал его, ища более или менее чистое место, снял очки без оправы и помусолил стекла (звяк, звяк, звяк — застежки на молниях его кожаной куртки). Просунув проволочные дужки сквозь волосы над ушами, он обнаружил, что лишь размазал по стеклам грязь, отчего и луна, и несколько освещенных окон дальних башен окутались светлым ореолом. Сильно болела нога.

Джоуи взял свой уницикл и вяло шаркнул ногой по стартеру. С третьего, самого болезненного раза мотор горячо закашлял ему в штанины. Он подвел уницикл к темному проему, перекинул ногу через сиденье, сложил руки на груди, качнулся, добиваясь равновесия. Потом поднял вторую ногу, наклонился вперед и понесся вниз по ступеням винтовой лестницы. На каждом повороте, когда он с ревом огибал башню, узкое окошко швыряло ему в глаза пригоршню лунных лучей.