На повороте стоял деревянный стул, такой ветхий, что черные резные перекладины едва держались в пазах, черное кожаное сиденье потрескалось по краям, и оттуда торчал картон. Впрочем, сидеть на нем было можно.

Еще немного вперед, и коридор расширился до приличных размеров. Слева на неравных расстояниях друг от друга темнели двери; справа, через равные интервалы, располагались окна.

Максимиллиан редко покидал свой кабинет, отчасти и потому, что ощущение, будто за ним следят, увеличивалось с каждым пройденным шагом. Наверняка за ним шпионит Джоуи — так Максимиллиан объяснял себе это ощущение. Увы, Джоуи не давал ни малейшего повода так думать — скрытность и склонность к слежке были не в его характере. Тем не менее Максимиллиан лелеял эту мысль как последнюю надежду.

Полоса лунного света падала на огромную картину между двумя черными занавесями. Поверхность холста почернела от грязи и толстого слоя лака. Картину обрамляла восьмидюймовой ширины полоса золоченых листьев, раковин и птиц. Макс остановился заглянуть в потемневшую умбру.

В одном углу холст отошел от подрамника. Здесь в мазке было что-то похожее на лунный отблеск: то ли световой блик, то ли повреждение, где подмалевок и лессировка отслоились от загрунтованного свинцовыми белилами полотна.

Максимиллиан посмотрел налево: там сияла хрустальная люстра, переделанная в электрическую; половина ламп в ней не горела. Он посмотрел направо, где в колене коридора стоял стул.

Наконец, глядя на холст, он откашлялся.

— Агент икс-эм-кью семь тридцать четыре вызывает куратора сектора восемьдесят шесть, участка бэ. Прием. Прием. Говорит агент… э-э… икс-эм-кью семь тридцать четыре. Вызываю куратора сектора…

— Куратор слушает. Докладывайте.

— Эксперимент проходит успешно, сэр. Реакции объекта на провоцирование параноидальных фантазий удовлетворительны.

— Хорошо.

— Он проходит предписанные стадии точно по графику.

— Прекрасно.

— Психическое напряжение сплетено с волей к жизни. Жду дальнейших указаний для перехода к завершающей фазе.

— Превосходно. Замечательно! Но скажите мне вот что, агент икс-эм-кью семь тридцать четыре, как вам самому удается это выдерживать?

— По правде говоря, шеф, мне нелегко. Смешно, но я и впрямь привязался к объекту. До известной степени, конечно…

— Увы, агент икс-эм-кью семь тридцать четыре, и мне знакомы такие переживания. Они так стараются, столько прилагают усилий, что трудно не почувствовать некоторого уважения к этим мелким говнюкам.

— Именно так, шеф. — Максимиллиан засмеялся. — Именно, именно так…

Смех из холста присоединился к его собственному, слился с ним и наконец растворился без остатка — и вот опять одинокий смех Максимиллиана звенит в пустом зале. Все, лицедействовать больше нет сил.