Он оглядел руины города, подумал о маме и зажмурился.

А затем открыл глаза. И все изменилось.

Он лежал на постели в знакомой комнате, это была мамина комната! Значит, башня правительницы Терамора уцелела! Значит, он и правда здесь, в настоящем времени, и он больше не… больше не в Грим-Батоле! Но кто спас его? Отец? Стихии?

Тарион откинулся на подушки и снова закрыл глаза. Слишком много вопросов для первых нескольких секунд пробуждения. Он узнает обо всем и со всем разберется. Он хотя бы помнит, кто он такой, верно? И ему вроде столько же лет, сколько ему и было. В прошлом у него уже было такое внезапное пробуждение, только проснулся он подростком, хотя заснул еще младенцем.

И тогда первым, кого он увидел, был Ноздорму. Сейчас Хроми.

Некоторые вещи остаются неизменны, подумал он. И это напомнило что-то, далекое, размытое, смутное знание. Когда он был частью Азаро-Ты, он проникал в чужие головы, без труда читал чужие мысли, ведь он был всем и одновременно ничем, везде и нигде. Кто-то подумал об этом, когда был рядом с ним или только приближался… Возможно, это как-то было связано с его спасением. Сейчас он не мог вспомнить большего.

Он прислушался, не открывая глаз, к шуму оживленного города. К звону колоколов на суднах, прибывающих или отбывающих, к портовому гулу, к рокоту бьющихся о причалы волн. «Ты с нами», — шептал прибой с шорохом гальки. «Мы рады тебе», — выдыхал ветер, раздувая паруса.

Тарион на ощупь нашел на своем предплечье три зарубцевавшихся шрама. Один под другим. И внезапно вскрикнул от боли, когда пальцы коснулись совсем свежей раны. Время. Он мог бы догадаться. Однажды он обретет власть над последней, недоступной ему стихией. Возможно, это будет сложнее, чем остальные. Огонь будет сопротивляться, но у Тариона есть поддержка, теперь у него есть силы для этого. И время, которого раньше не хватало.

Тарион услышал легкие, почти бесшумные шаги.

— Мама? — спросил он, открывая глаза.

Он опасался, что может опять не узнать ее. Но страхи не оправдались. Ее пшеничные волосы едва касались плеч, ведь это пандарены постригли ее так, на затерянном в Безвременье острове, когда она едва не погибла после родов. И никаких синих драконов рядом, хвала стихиям.

Джайна обняла его, аккуратно присев на краешек кровати.

— Мам…

— Помолчи, — прошептала она. — Не то я совсем разрыдаюсь.

— Мам, ты меня душишь.

Она отстранилась и украдкой попыталась смахнуть слезы, но Тарион сидел рядом, он не мог не заметить.

— Как ты? — спросила она. — Ничего не болит?

— Нет, а должно?

— Вообще-то да, — улыбнулась она. — У тебя дыра в груди, Тарион. Почти сквозная. Хейдив сказал, что с такими ранами не живут.