— Радавейша, — хлюпнула носиком девочка, — только я уже большая.

— На языке наших давних предков тебя звали бы Рагнасвенда, — сообщил ей Фонси первое, что пришло в голову, и пока девочка примеряла на себя старинное имя, спросил: — а во что вы играли, когда твои друзья потерялись?

— В давних предков, — помедлив, ответила Радавейша и подняла на Фонси ясные зелёные глаза. — В тебя, Ветайрих.

Фонси прикрыл глаза. В голове его застучало однообразно: только не это, только не это...

— Спасибо, милая, — Фонси чмокнул Радавейшу в лоб и выпрямился.

«Только не это, только не это, только не это» — тупо стучала в висках мысль.

— Мне кто-то говорил, — обратился он к Вультушу, — что здесь где-то на окраине есть старая нора, в которую запрещено ходить.

— Я говорил, — выдохнул подбежавший Торизмуш, — они там?

— Похоже на то, — кивнул Фонси.

Вультуш, не говоря ни слова, побежал вдоль по улице, а за ним — и остальные риворы.

— Белладонна, — повернулся Фонси к сестре, — и ты, Гербера, бегите седлайте пони, зовите Гуго, зовите Лилию и скачите туда — он махнул рукой туда, куда побежали риворы, — и лопату мою обязательно найдите. А я за ними, пока они не наделали дел.

Он свистнул Заливая, вскочил псу на холку и пустил ку-шета следом за риворами.

«...только не это, только не это, тольконеэто, тольконе- этотольконеэтотольконеэто... так не может быть, так не должно быть, когда собственный дом убивает и калечит, добрая земля становится врагом, когда она пожирает детей — три локтя сырой земли, пять локтей сухой земли — уже не раскопаться, уже не вздохнуть, только не это, тольконеэтотольконеэто... придавленный частично — всё равно что мёртвый, если не отрезать вовремя руку или ногу, от мёртвой руки в кровь проникает трупный яд, только не это, только не это, только не это...»

Хоббит смотрел перед собой невидящими глазами. До его слуха едва доносились хриплые, отчаянные голоса...

«...детей, они зовут детей, Хисамай, Анавейша, Хизмуш, Валдава, тольконеэтотольконеэтотольконеэто...»

Фонси словно летел над тропой сам по себе, не чувствуя под собой спины Заливая. Скоро он поравнялся с риворами, а потом и обогнал их.

Вот он, смиал, где веками никто не жил.

Вот чёрная глубокая щель входа.

И холм, холм посередине просел, как переломанный горбатый хребет.

Скатившись с собачьей спины и подбежав к входу в смиал, Фонси встал, расставив руки, поперёк чёрной дыры. Риворы подбежали к холму и остановились.