— Последний оплот защиты Каридина, — Совершенная резко обернулась к гостям, и ее тусклые глаза сверкнули по-волчьи, зло. — Геспит сумела раскопать его переписку с королем. Под конец жизни Каридин выжил из ума, и требовал уничтожения своего величайшего творения. В последнем письме он настаивал на этом — чтобы разобрать Наковальню и обломки отдать Камню. Хвала предкам, что они даровали королю разум не поддаться тому же безумию!

— То есть, ты уверена, что Наковальня Пустоты находится за этими дверьми? — бывший принц приблизился к плотно закрытым створкам, и провел освобожденной от перчатки рукой по их поверхности. — Почему?

— Помимо переписки с королем, Геспит, поэтесса из касты ученых, нашла еще кое-что, — Бранка постучала жезлом об колено, не сводя глаз с пришлых гостей. — Послание Каридина. «Оплот великого зла — за Комнатой его создателя. Молю тебя, о Неизвестный, приди и помоги закончить то, чего никогда не стоило начинать». Подписано оно именем Каридина, и, хотя подпись доподлинно похожа на те каракули, какими Каридин марал все его бумаги, почерк, тем не менее, не его. Словно мастер был нетверд на руку, когда писал это, и оттого поручил написать кому-то другому, а сам лишь расписался.

— Ты уверена, что документ — подлинный?

Бранка дернула плечом.

— Так указала Геспит, а она… была очень полезной долгое время. Жаль, что эту тряпку пришлось скормить гарлокам раньше, чем в ней отпала полная нужда. Вот уже сколько времени я не могу разобраться, — Совершенная с силой пнула исполинскую каменную створку, — какого нагьего дерьма мой жезл не подходит к этому замку. Геспит сказала, что по инструкции, оставленной Каридином, дверь, за которой он спрятал Наковальню, откроет только жезл повиновения големов! Вот он — жезл. Но им невозможно открыть эту дверь. Как будто моему жезлу чего-то не хватает.

— Быть может, стоит спросить у самой Геспит, — Эдукан, все более воодушевляясь открывавшимися перед ним возможностями, обернулся к группе. Кусланд, Броска, Зевран, Морриган и даже Огрен и Стен завертели головами. Однако, безумной поэтессы среди них не было. Когда и куда она ушла — не заметил никто.

— Если бы могла, я бы спросила, — Совершенная горько поморщилась, опуская жезл к полу. — Теперь — бесполезно. Эту дверь не пробить. Я долгое время пытаюсь решить загадку Каридина, но…

— Сбрендила ты со своей загадкой, — Огрен сделал еще одну попытку воззвать к разуму своей жены. — Идем домой, Бранка. Х… хоть бы она пропала, эта наггова Наковальня.

— Мож, не зря ее запечатал Каридин? Ежели оно все правда? — рискнул подать голос Броска. И, видя, что взгляды обратились на него, пояснил. — Он, Совершенный то есть, мог знать чета, че не знаем мы. Эт как теперь помню — случилась у нас, в Пыльном, история. Был один такой, Палек, парень, канеш, лихой. На Тропы хаживал в обход Главных-то ворот, как по Верхнему Орзаммару — ни тварей не боялся, ни зверья, ни завалов, ни провалов. Все, слышь, к заброшенным тейгам ходил, да добро таскал оттудать всякое. Ну, как водится, толкал его и жил се лучче какого ни есть дешира. Просились к нему, канеш, чтоб, знач, тоже до тейгов наведываться, да тольк он никого никогда с собой не брал — ходил все сам. Ну и раз принес он, знач, что-то вовсе небывалое. На порошковый лириум похоже, ток не лириум то был. Щепоть в жратву — и реакция, что у тоннельника в период случки, сила бронто и спать не надо три периода. Да и потом вроде как устаешь поменьше. Наши, из Хартии, понятое дело, обрадовались — ну как жишь, с такой силищей можна было враз скинуть деширов и весь Орзаммар поставить на колени. Ток через десятка полтора периодов с теми, кто порошок-то принимал, делалось неладно. Они, слышь, хуч и не слабели, да ток тупели на глазах. Шкура, опять же, лопалась, висела лохмами. И морды менялись — у бронто — и то краше. Потом и вовсе… кароч, Берат, он тогда еще Хартией заправлял, велел их перетравить к гарлокам, потому как с мечами к ним приближаться уж опасались, и — концы в лаву. И пральна сделал. Видал я мельком последнего, кого не сразу со всеми порешить удалось — страх, и тока. Кароч, что хочу сказать… Големы — оно, канеш, и хорошо, да ток Каридин, небось, тожа был не дурак. С чегой-та он решил разломать свою Наковальню, или что?