— По правде сказать, я сам не знаю границ своего… могущества, — смутившись, признался Дайлен. Он повертел порезанной рукой, на которую так и не натянул перчатку, и зачем-то спрятал ее за спину. — Раньше у меня не было возможности узнать о нем больше. Я старался не показывать, что умею. Это было опасно.

— Но ведь теперь все переменилось.

— Переменилось, — каким-то шестым чувством маг понимал, что здесь нужно говорить только правду или не говорить вообще. — Чем дальше, тем сильнее мною овладевает гордыня за то, как меня одарил Создатель. Величина моего дара… заставляет меня смотреть на многих… свысока. Будто бы я чем-то лучше их.

Страж понимающе кивнул. Он словно ждал такого ответа.

— Как ты думаешь сам — это хорошо?

— Нет, — поежился Дайлен, так как в этот момент новый резкий порыв ветра забрался к нему под накидку, вздыбив ее. — Это не правильно и недостойно любого, кто ищет покровительства Создателя и благой Невесты его. Я… знаю, что это дурные мысли. И постараюсь…

— Быть может, ты нас внутрь пустишь? — не сдержалась Морриган, хватаясь за сорванный ветром капюшон. — Мы околеем, останемся стоять тут если.

Тяжелые двери за спиной Стража распахнулись. Он отступил от входа и сделал приглашающий жест рукой.

— Простите мою негостеприимность. Я давно уже не помню, что такое страдания плоти. И забываю, что простые смертные по-прежнему умеют испытывать боль от ран или холода.

За дверьми обнаружился длинный, но неширокий зал со стен которого свисали сосульки. Однако, несмотря на обилие льда, здесь было гораздо теплее. Жарко горели просмоленные факелы. У больших железных дверей в противоположной стороне зала, куда вел их Страж, еще две небольшие жаровни грели воздух на высоких подставках.

— Ты здесь живешь? — не сдержалась Лелиана, рассматривая затянутые паутиной углы зала. — Один?

— Я охраняю Урну с прахом Пророчицы, — дойдя до закрытой двери, ведущей, видимо, во внутренние помещения гробницы, пояснил Страж. — У меня нет нужды в том, что требуется людям.

— Не человек ты?

— Сила праха благой Андрасте питает меня, — Страж кивнул на дверь. — С момента захоронения. И до сих пор.

— Ты бессмертен?

— Я буду здесь до тех пор, пока остается то, что охраняю. Если Урны не станет, надобность в сохранении пропадет. Как и во мне.

Морриган и Лелиана переглянулись.

— Просил я простить мою негостеприимность, а теперь уповаю на ваше понимание и попрошу извинить и любопытство, — голос Стража звучал не жестко, но его глаза, в свете факелов блестевшие в прорезях шлема, посуровели. — Я существую здесь давно, и нечасто выпадает мне возможность поговорить с живым человеком. Дозвольте, о путники, задать вам несколько вопросов. Если отвечать не захотите — я не стану вас неволить.