— Ну что ты на него смотришь? Дырку сейчас на своём Живоглоте проглядишь, — буркнул я.

Гермиона вертела покорно висящего кота на вытянутых руках и рассматривала его со всех сторон. Чего она там искала у него? Рога с копытами? Хвост вон, в наличии, а большего ему не положено. Она приблизила его морду к своему лицу и стала пристально вглядываться в глаза, а Живоглот, воспользовавшись случаем, смачно лизнул её в нос.

— А это всё правда, что говорила, профессор Спраут? — спросила она после того, как забавно сморщилась и вернула кота на руки.

— Гермиона, — вздохнул я. — Говорил же уже, и рассказывал, кто такой этот твой питомец. С чего ты вообще взяла, что я шутил? Но он действительно для тебя очень полезен, особенно сейчас, как выяснилось.

Я почесал за ухом кота сидящего на руках у Гермионы. Ну хоть теперь шипеть и с подозрением зыркать на меня перестал. Ничуть не сомневаюсь, что он устроит «весёлую» жизнь обидчикам своей хозяйки. За сглазы, скорее всего, гадости будет делать… постоянно, а за проклятия — даже не могу предположить, но то, что попытается радикально решить вопрос, в этом я уверен. Жутко мстительная тварюшка.

— Ты уж береги её, хвостатый, — сказал я и напоследок был одарен презрительным взглядом жёлтых глаз.

То, что мои прогнозы станут сбываться уже на следующее утро, я не предполагал. Думал, зверюге Гермионы пауза понадобится — на подумать или там на составление злодейских планов. Нифига подобного! Действовать, судя по всему, он начал уже ночью, пока все спали. Первой пострадавшей стала Джинни Уизли, и не знаю, как так это было проделано, но когда рыжая навернулась с верхней ступеньки лестницы прохода на женскую половину и чуть не свернула себе шею, Живоглот сидел рядом с Гермионой и с интересом наблюдал за поднявшейся суетой. Итог — сломанные пальцы, синяки, ушибы, сотрясение невеликих мозгов и больничное крыло. Вторая — и не сказать, чтобы сильно пострадала. За завтраком от второкурсницы Ромильды Вейн внезапно стало натурально смердеть дикой смесью из мочи, тухлой рыбы и блевотины. Итог — испорченный аппетит, проблевавшиеся младшекурсники, имеющие несчастье сидеть рядом с Вейн и подозрения на очередную шутку близнецов Уизли.

О двоих этих «братах–акробатах» я не забывал и, так сказать, «держал руку на пульсе». Близнецы Уизли продолжали усиленно и добросовестно следить… только за Персивалем Уизли, отчего тот неимоверно психовал и не понимал, какого хрена вообще они стали так делать, а на все его вопросы с загадочным видом молчали. Легиллименция, дружок, и не такое может!