— Я нашла гнездо ёбаных лунопухов! — с порога сказала она и безапелляционно заявила: — Его нужно уничтожить!!!

Лонгботтом нахмурился, задумчиво посмотрел на Лавгуд, встал во весь свой немаленький рост и, разминая кулаки, отрывисто ей бросил:

— Идём! Посмотрим, что там за лунопухи такие.

В незакрытую дверь вслед за ними, с нешуточным энтузиазмом и любопытством выбежали почти все девчонки, кроме Гермионы.

— Странные они, — пожала она плечами. — Никак не пойму, что этих двоих связывает.

— Ну, ты просто не знаешь, как влияют пухлики редкого вида на разум нормального человека, и потому… — начал я вещать с глубокомысленным видом.

— Ой, да ладно тебе. Всё равно ты не сможешь так же убедительно, как Луна, о таком бреде рассказывать, — улыбнулась Гермиона.

Из соседнего купе в этот момент раздался грохот и возмущённые визги и крики. Судя по всему, лунопухи огребали сейчас по самое «не дай Мерлин». По коридору вагона в сторону намечающегося события промчался Колин Криви с камерой наперевес, но, видимо, заметил меня краем глаза и вернулся. Нерешительно помявшись, он зашёл в купе и под моим хмурым взглядом вручил мне конверт, в котором оказались две одинаковые колдографии.

Вот как так у него получается? Все его колдографии могли бы претендовать на шедевр, если бы не какая–нибудь яркая деталь в изображении, придающая либо пикантность, либо комичность, или ещё какое другое свойство. Даже вот сейчас — на колдографии я нежно обнимал прижимающуюся ко мне Гермиону, и это бы выглядело донельзя романтично и мило, если бы Гермиона в этот момент тихонько и аккуратно не вытягивала из моих пальцев за её спиной, ту, другую колдографию. А я всё гадал, куда же подевалась моя карточка в стиле «ню». Ухмыльнувшись, я передал вторую копию мгновенно покрасневшей девушке.

— Ну и что? — пробурчала она, отведя взгляд. — У всех фотография моего парня есть, а у меня нет!

Ого! Прогресс? Неужели она признала меня за своего парня? Так бы и затискал сейчас эту смущающуюся красавицу, но блин, опять тут Криви и в купе мы не одни. Я перевёл взгляд на нерешительно мнущегося на пороге пацана. Тогда, в первый раз, я был на него очень зол, но никак не мог ему даже в глаз зарядить для профилактики. Просто моя эмпатия показывала, что я для него настоящий кумир, безо всяких скидок, реально тот, кем он восхищается и почти боготворит. Не могу я просто так растоптать такое доверие и веру в мои силы.

Я посмотрел на Гермиону и мне пришла в голову одна мысль. Может, когда я с ним вместе сфотографируюсь, то он немного отстанет от меня?