В одинокой лавке, этакого магического зачатка микро «Чайнатауна», я купил у молодого китайца три коробки с разными сортами чая. Это были небольшие дополнения к подаркам для нашего декана, декана барсуков профессора Спраут и мадам Помфри. Эти три леди, как я заметил, являются большими любителями данного напитка и потребляют его в промышленных масштабах при совместных посиделках и при любом удобном случае. Основной же подарок— это волшебные и эксклюзивные пишущие принадлежности от Поттера. Таким образом, мне нужно продвигать свой товар, ненавязчиво используя наших преподавателей как рекламных агентов. Возможно, удастся этим даже гоблинов заинтересовать, ведь и Флитвику я тоже приготовил один экземпляр.

Также необходимо отдариться ещё одному профессору. Хагрид, наш преподаватель УЗМС, когда я его попросил добыть мне ёлку в Запретном лесу, лишь добродушно прогудев, предложил мне выбрать из уже имеющихся в наличии и предназначенных для украшения Большого зала Хогвартса.

Ему я подарок тоже уже приобрёл. Галлонный сувенирный пузырь вискаря, найденный в единственном экземпляре в гигантском маггловском магазине для туристов около вокзала Кингс–Кросс. Надеюсь, маленькая бутылочка, объёмом в четыре с половиной литра, скрасит вечное одиночество нашего, огромного во всех смыслах добряка, и подарит на праздник хорошее настроение. Главное, чтобы он снова ничего не учудил по синей волне, вроде «выигрыша в карты» яйца дракона.

Моя беготня по Косой аллее закончилась перед одним из многочисленных лотков под открытым небом с выставленным на нём товаром. Эти торговые точки заполонили магическую улочку, как подснежники весной, и среди всего многообразия предметов выставленных на продажу меня привлек только один лот, который встретить посреди Лондона также нереально, как динозавра.

— Что это, мистер? — озадаченно спросил я, тыкая пальцем в пару необъятных, серых валенок, размера этак, «пятьдесят последнего — растоптаного» лежащих на прилавке.

— Ты что, парень? Не видишь? Это носки! — возмущённо воскликнул потасканный волшебник–коробейник.

— Да? А чего это они такие жёсткие? Бракованные поди? — скептически сказал я, щупая грубый войлок национальной, зимней русской обуви.

— Да ты что?! Первоклассный товар из шерсти оборотня! Бери, не пожалеешь! Таких больше нигде нет! — начал он нахваливать эти… «носки».

Когда–то давно, невообразимо давно, ещё на первом курсе Хогвартса, когда Дамблдор играл на струнах моего одиночества, гадил в душу, подогревая тоску о родителях и манипулировал чувствами забитого ребёнка, он обмолвился, что мечтает, чтобы ему подарили простые носки… Сам же, за всё время и только на то, первое Рождество он «подарил» мне мантию–невидимку, и так принадлежащую мне по праву. Мудак!