— Ты не меня ждешь?

Словно подброшенная пружиной, девушка вскакивает, разворачивается. Громадные испуганные глазищи, всхлип… Маленькая фигурка начинает оседать, безвольно падает. Еле-еле успеваю подхватить, зашипев от боли в боку. Обморок. Офигеть. Черт, я же в гриме! А ее наверняка никто не предупредил. И что делать?

Следующие десять минут шепотом матерюсь, стараясь привести в чувство билет в партизанский край. Кое-как сняв грим с лица и ладоней больничной рубахой, растираю виски и маленькие ушки, легонько похлопываю по нежным упругим щечкам. Ну наконец-то! Глубокий вдох, глазки открываются.

— Живой я, девочка, живой. Это краска такая, для маскировки. Не вздумай опять в обморок хлопнуться, ты же боец Реджистанса!

— Боже мой…

— Я Сержант. Ты меня должна встретить?

— Да. Откуда ты взялся? Какой ужас! Зомби долбанный!

— Еще раз говорю ― живой. На руку…

М-да. Руку лучше не надо. Синюшная белизна и черные ногти в лунном свете смотрятся инфернально.

— Э-э-э, лицо потрогай. Теплое?

— Да. А что это?

— Грим. Везли в оригинальной компании, надо было выглядеть неотличимо от других пассажиров.

— Боже мой…

— Все, проехали. Есть где поблизости вода ― смыть краску?

— Только у лагеря.

— Тогда хватит валяться, подъем, проводница.

Рывком ставлю девчушку на ноги. Вес реально бараний — килограмм пятьдесят, не больше. Кто детей в партизаны берет? Или сами туда сбегают?

— Звать тебя как, девочка?

— Меня зовут Натали, и я не девочка, а разведчик Реджистанса.

— Я заметил. Веди, Натали.