— Выпей. — Я протягиваю ему стакан и сажусь напротив.

Хэрри молчит. Джейсон молчит. Я решаю не нарушать идиллию и тоже молчу. Меня волнует проклятье Норин, но не так сильно, как хотелось бы.

Сердца разбиваются каждую секунду. Пары расходятся. Люди уходят. Если Джейсон должен уйти, чтобы выжить — это нормально и разумно. Он должен выбрать жизнь; так бы поступил любой здравомыслящий человек. Правда, он — не человек. И все мы здесь — давно уже не адекватные люди. Я протираю ладонью лицо и все-таки спрашиваю:

— Что будешь делать?

Джейсон выдыхает серый дым и пожимает плечами. Я уже думаю, он не собирается отвечать, однако, чуть погодя, он хрипит:

— Ничего.

— Ты умрешь.

— Откуда ты знаешь.

Прищуриваюсь и не отвечаю, потому что это идиотский вопрос и вообще не вопрос.

Самонадеянность романтиков потрясает и обескураживает. Романтики верят, что их чувства спасут мир, изменят смысл существования, повернут время вспять и бросят вызов судьбе. Но люди, как умирали, так и умирают. А Земля как крутилась, так и продолжает крутиться. Ей до нашей романтики нет никакого дела.

— А вы уверены, что дело именно в проклятье? — Интересуется Хэйдан. — У нас много врагов, они могли это подстроить.

— Зачем?

— Чтобы сломить тебя или Норин.

— Я так не думаю. — Снова затяжка. Снова взгляд в пустоту. Джейсон сверлит стену, а я отворачиваюсь, потому что не привык глазеть, как человек изо всех сил пытается скрыть внутри себя чувства, отчего выглядит еще более жалким и еще более поверженным.

— Мойра шутница. Сначала подарила надежду, а потом послала к черту.

— Передумала, — усмехается мужчина.

— Но, может, просто не судьба?

— Это как понимать?

Я верчу в воздухе рукой, выражаясь на понятном только мне языке, а потом ворчу:

— Так и понимать.