— Скажи мне, Мэттью, ты легко сходишься с людьми?

— Не понимаю, к чему этот вопрос.

— Ответь.

— Нет. — С вызовом поднимаю голову. — Нелегко.

— Но что заставило тебя пойти на контакт с Ариадной Монфор?

«Пойти на контакт», вот как это называлось. Я наклоняю в бок голову, не понимая, о чем он говорит, и переплетаю на коленях замерзшие пальцы. Вздор. К чему он клонит?

— Ты никогда не задумывался, что истинный мотив ваших отношений кроется где-то за пределами человеческого понимания? — Пастор переводит на меня блеклый взгляд, а я с недоумением морщусь. — Это одна из ее диавольских способностей — подчинять.

— Хотите сказать, что она заставила меня быть рядом?

— Увы.

— Я бы знал.

— Сомневаюсь, мой мальчик. Очень сильно сомневаюсь.

— Даже если и так, какое это имеет отношение к нашей проблеме?

— Я хочу убедиться.

— В чем именно?

— В том, что ты осознал, что случилось! — Глаза пастора становятся широкими, и он с удивлением осматривает меня, будто видит впервые. — Ты — редкий экземпляр.

— Что? — Горло сдавливает, и я свожу брови. — Что простите?

— С ведьмами никто из смертных не сходился. Они живут отдельно, обособленно. Ты проник так глубоко, как никому из нас не удавалось, ты очутился в сердце Монфор.

Сглатываю. На долю секунды мой разум посещает токсическая мысль, что я предаю Норин, Мэри-Линетт, Джейсона. Что я оказался там, где не должен быть. Но я встряхиваю головой и вновь возвращаюсь к реальности. В отличие от них я понимаю, что есть вещи, в которых необходимо соблюдать ледяной расчет, хладнокровность.

Я готов быть плохим, если это спасет многих людей.

— Мы десятками лет выслеживаем ковены, Мэттью. И уничтожаем их.