— Ну давай. Сделай это.

— Закрой рот.

— Или что?

— Я разорву тебя на части.

— Разрывай.

— Что ты сказал? — Ее пальцы впиваются в горло, и я буквально ощущаю, как вены на шее вспыхивают, надуваются от невыносимой боли, но я не сдаюсь. Она сжимает сильнее, а я лишь ближе приближаюсь к ее лицу. К ее глазам. К ее огненным локонам.

- Разрывай, — повторяю я сквозь стиснутые зубы, — сделай это. Сделай!

Девушка застывает, испепеляя меня ядовитым взглядом. Ее голова кренится в бок, и теперь Ариадна осматривает меня и изучает, будто взвешивает варианты. А я не двигаюсь. Тяжело дышу, смотрю на нее и просто жду. Что она предпримет? Что сделает? Я ощущаю, как в голове пульсируют колючие шары, сгустки напряжения, но мне не больно. Меня уже ничего не трогает, ничего не прорывается внутрь. Она все уничтожила. Уничтожила меня, мои чувства, мою волю. Я ничего не потеряю, если сейчас навсегда закрою глаза.

— Ты хочешь умереть?

— Почему бы и нет? — Ее лицо так близко. Девушка настороженно глядит в мои глаза, а я изучаю знакомые черты и вдыхаю знакомый запах. — Однажды ты сказала, что смерти должны бояться те, кто жив. А мертвым смерть не страшна.

— Ты еще жив.

— Откуда ты знаешь.

Ариадна порывисто приближается к моему лицу и застывает, вглядываясь зелеными глазами внутрь моих глаз. Словно два зверя, мы смотрим друг на друга и не шевелимся. Я держал ее за горло мгновение назад, теперь за горло меня держит она. Но, как в замкнутом круге, мы пытаемся избавиться друг от друга и не можем.

— Скоро будет открыт ящик Пандоры, — шепчет Ариадна, — и ты умрешь.

— Зачем ждать?

— Ты должен увидеть, как мир сгорает в агонии.

— Но почему? — Мое лицо перекашивается от недоумения. — Почему именно я?

— Потому что мой мир рушился каждый раз, когда ты отворачивался от меня. Теперь я хочу разрушить твой мир.

— Но ты тоже живешь в этом мире, Ариадна.

— Этот мир никогда не принимал меня. Если ему не нужна я, он не нужен мне.