Иногда он искоса взглядывал на Сашку. От этих взглядов она нервничала все больше.

— Ну что я опять сделала не так?

— Что такое смысл, Самохина?

— Проекция воли на область ее приложения.

— А что такое вы? Задумывались когда-то?

— Человек.

— Вторая попытка.

— Студентка. Объект для ваших садистских экспериментов.

Портнов вдруг рассмеялся. Он смеялся еще реже, чем впадал в растерянность, и Сашка уверилась: дело нечисто.

— Вам будут предлагать аспирантуру. Десять раз подумайте. Если вы в самом деле то, чем теперь кажетесь, вам следует очень критически относиться к предложениям. Даже заманчивым.

— Но я еще второго курса не закончила, — сказала Сашка неуверенно.

— Вот именно… Вот именно, Самохина, — Портнов торжествующе улыбнулся. — Ладно, подсказываю: вы — то, что сидит сейчас передо мной, биологическое создание с неумело подведенными глазами… это проекция. Проекция чего?

— Что вам за дело до моих глаз?!

— Я спрашиваю — проекция чего?

— Идеи? — предположила Сашка. — Этого… эйдоса?

Портнов торжествующе ухмыльнулся:

— Идите. Гуляйте до шести. На завтра отработайте схему на странице восемь.

х х х

Стемнело. Одновременно с темнотой пришла оттепель. Ветер носил запахи земли и воды. Сашка стояла посреди улицы Сакко и Ванцетти, подняв лицо к небу, и слушала, как шелестят ручьи под осевшими пластами снега.

В прошедшие несколько дней уместилось слишком много. Она успела научиться летать. Отобрать одежду у первокурсницы. Поссориться и помириться со Стерхом. Увидеть отрывок своего будущего. Поговорить с Коженниковым о Косте. Обжечь руку… Кстати, ожог, которого она поначалу не замечала, болел все сильнее.