— Погоди. Ты это вычитал в модуле? Но ведь речь идет о наиболее вероятном будущем, а не установленном окончательно и бесповоротно!
Егор помотал головой. Упали на пол два комочка снега:
— Я не сдам. Зачет в десять. Я не сдам!
Он стоял перед ней, скорчившись, маленький и жалкий. Сашка проанализировала свои ощущения: ей было жаль Егора и немного неловко за него. Как если бы ребенок, напуганный, зареванный, явился бы к ней рассказывать о буке, которая сидит в шкафу.
Да, он был ее мужчиной. Она носила его свитера и рубашки, она ходила с ним, не разнимая рук. Всего лишь год назад…
Год назад Егор вышел с экзамена, и она обняла его, поздравляя. От него пахло родным человеком, но руки безжизненно висели вдоль тела, и в ответ на Сашкины сбивчивые слова она услышала только: «Извини. Мне надо английский готовить».
Сашка пережила тот день, и много дней потом. И теперь, глядя на Егора, ощущала только сочувствие. И немного неловкость. Он был еще человек, а она, Сашка — нет. Она знала, чему их учат. А он бродил впотьмах, как запуганный щенок.
Она ласково взяла его за руки:
— Послушай. Это всего лишь страх. Твой овеществленный страх; избавься. Ты можешь. Фарит… то есть Лилия Попова… не имеет значения, как его зовут, но
Егор мигнул:
— У меня мама, отец… младший брат. Три попытки, ты говоришь? Три попытки?!
И он разрыдался.
х х х
По дороге наверх ей пришла в голову идея. Впустив Егора и заперев дверь, Сашка огляделась в поисках блестящего предмета.
Вытряхнула пуховку из пудреницы. Протерла зеркало:
— Повернись лицом к лампе.
И, когда Егор молча это исполнил, пустила ему световой блик в глаза.
Зрачки не сузились, как это произошло бы у обычного человека, а расширились. Сашке на долю секунды открылся сумрачный, съежившийся, будто лишенный воздуха мир. Потом Егор зажмурился.
— Не закрывай глаза!