«Ты не чувствуешь, что он умер, значит, с ним всё в порядке», – проклюнулась бодрая мысль.

«Хорошо, если так, – вяло подумал я, – но как будто я раньше его чувствовал. Но, если я спасся, почему он не успел?»

Треск пламени на развалинах был мне ответом.

– Товарищ капитан, у вас маскхалат дымится.

Я очнулся от сильных ударов в плечо. Молодой наёмник тушил мой тлеющий рукав.

– А, вижу. Спасибо!

«Беги! – шепнул внутренний голос. – Беги, иначе прямо тут вырубишься».

Почему-то я знал, что здесь (в захваченном нами городе, среди своих!) терять сознание никак нельзя.

В гостинице все ещё праздновали. Я никому не рассказал, что случилось, не смог. А меня и не спрашивали, такая традиция в Разведке – не тревожить соратников из пустого любопытства. Если необходимо, разведчик сам всё расскажет. А так, мало ли что могло случиться в захваченном городе. Какая разница, почему командир группы вернулся с прожжённым рукавом и как в воду опущенный? Чувствовал я себя ужасно: голова жутко болела, клонило в сон так, будто я четверо суток не спал, а ноги с трудом передвигались.

В полубессознательном состоянии я, как есть, в одежде, завалился на кровать. Последним усилием, перед тем как отключиться, я попробовал обдумать произошедшее. Ничего понять не смог. Только нащупал листы под одеждой и уснул.

На следующие утро меня толкнули в плечо и голос Коли сказал:

– Командир, к тебе контрразведчик.

– Какого хрена ему надо?

– Говорит, что по важному делу.

– Ну пусть заходит.

В комнату вошёл очень молодой парень, курносый, весь из себя важный до невозможности, в синем, с иголочки, мундире. На груди с левой стороны погон: две звезды на зелёном фоне, между ними синяя полоска – лейтенант. Так, уже легче.

Молоденький контрразведчик всё пыжился, пытаясь выглядеть строго и пугающе, но с его юным лицом и в новенькой форме это выглядело комичным. Контрразведчик это понимал и от бессилия пыжился ещё сильнее.

– Капитан Ахромеев?

– Он самый, – сказал я, вставая с постели.