Для Петера эти слова ничего не значили. Никто не говорил о том, какой это кошмар — когда тебе одиннадцать лет и твои родители превращаются в пыль у тебя на глазах. Никто не сочувствовал. Люди боялись его и Сюзанны — как это ни абсурдно звучит, они боялись, что происшедшее с ними может быть заразным.

Хотя в волосах и бороде виднелись седые пряди, глаза слезились, а лицо было изуродовано мешками, Петеру Теллье недавно исполнилось всего пятнадцать лет. Сюзанне, с ее дрожащими, скрюченными артритом пальцами, было тринадцать. Но в результате воздействия временной бомбы она в одно мгновение преодолела путь от детства к старости и сейчас снова впала в детство, — возможно, ей было восемьдесят или даже больше. С каждым днем ее беспомощному брату становилось яснее, что долго она не протянет. Организм стремительно приближался к смерти. Моцарт, единственный источник пропитания для двух детей, в свои шестнадцать лет был в этой комнате одновременно самым старым и самым молодым.

Петер смотрел, как Сюзанна ковыляет из кухни. Ее губы и пальцы были покрыты пятнами шоколада. Под мышкой, как футбольный мяч, она несла метелку из перьев для смахивания пыли.

Клавикорды сияли посередине комнаты — они только что появились для очередного представления, и Сюзанна намеревалась смахнуть с них пыль. Петер вздохнул, стараясь справиться с душевной болью. Он водил ее ко многим специалистам, но ни один из них не помог. Они проводили тесты, изучали ее. Возможно, она еще быстрее состарилась от их тыканья и щупанья. Надо оставить ее спокойно доживать свой век; но он по-прежнему хотел ее вылечить. Петер помнил, как врачи смотрели на него в последний раз, — они никак не могли принять мысль о том, что перед ними пятнадцатилетний мальчик, а не пожилой мужчина. Часто говорили с ним о сестре так, как могли бы говорить с ее отцом, и на короткие промежутки времени Петер действительно становился взрослым и действовал так, как мог бы действовать его отец.

Временные бомбы окружала атмосфера ужаса; желтая пресса писала про них невероятные вещи. Разумеется, это привлекало толпы народу. Чтобы попасть на представление, люди безропотно платили большие деньги — ведь здесь можно было увидеть настоящего Моцарта, если, конечно, новая бомба не откроет доступ к другому фрагменту жизни композитора. Петер не разрешал записывать концерт, хотя несколько человек предлагали ему за это большие суммы. Он все ждал, что какая-нибудь крупная телекомпания заплатит ему миллионы за исключительные права на трансляцию. Он мечтал об этом, но никто не спешил исполнить его мечту. А ведь с такими деньгами он мог бы увезти Сюзанну куда-нибудь в лучшее место.