Несколько минут мы провели, беседуя с ним. Я отвечал туманно, перемежая объяснения извинениями и клялся-божился, что меня не похищали, что я не подвергался насилию и не употреблял наркотики. (Благодаря стараниям мисс Сапсан, полицейский и думать забыл о тесте на наркотики.) Когда родители объяснили ему насчет смерти дедушки и «проблем», которые у меня из-за этого возникли, полицейский, похоже, окончательно удостоверился, что перед ним самый заурядный случай – беглец, забывший принять лекарство. Нас заставили подписать несколько бланков и отправили восвояси.

– Да, да, пожалуйста, давайте поедем домой, – вздохнула мама. – Но мы обязательно обо всем поговорим, молодой человек. И очень подробно.

Домой. Это слово стало для меня чужим. Это была какая-то далекая страна, которую мне не удавалось себе даже представить.

– Если мы поспешим, – кивнул папа, – мы можем успеть на вечерний рейс.

Он так крепко обхватил меня за плечи, будто боялся, что я сбегу, как только он меня отпустит. Мама не сводила с меня глаз, в которых светилась благодарность, и моргала, смахивая слезы.

– Все хорошо, – заверил их я. – Честное слово.

Я знал, что они мне не верят и еще очень долго не поверят.

Выйдя на улицу, мы остановили черный кеб. Когда машина притормаживала у обочины, я заметил два знакомых лица, наблюдавших за мной из парка напротив. В резной тени дуба стояли Эмма и мисс Сапсан. У меня сжалось сердце, и я поднял руку, прощаясь с ними.

– Джейк? – Отец отворил дверцу такси и ожидал, пока я сяду в машину. – Что случилось?

Я сделал вид, что поднял руку для того, чтобы почесать голову.

– Ничего, папа.

Я сел в такси. Папа обернулся, глядя на парк. Когда я выглянул в окно, то под дубом уже никого не было. Лишь прыгала по земле какая-то птица, да ветер сдувал листья.

* * *

Мое возвращение домой не было ни триумфальным, ни легким. Я разрушил доверие родителей и понимал, что восстанавливать его придется долго и трудно. Они были убеждены, что я в любой момент могу сбежать, и ни на минуту не упускали меня из виду. Я никуда не ходил один, даже если речь шла о прогулке вокруг квартала. В доме установили замысловатую систему безопасности, не столько для того, чтобы помешать проникнуть внутрь ворам, сколько для того, чтобы не позволить мне выскользнуть наружу. Меня снова отправили на терапию. Мне пришлось пройти бесчисленные психологические тесты, после чего мне прописали новые, еще более сильные лекарства (которые я прятал под язык, а затем выплевывал). Но этим летом мне пришлось пережить куда более страшные лишения, и если за увлекательные события, новых друзей и необычайную жизнь, которая теперь тоже была моей, мне приходилось расплачиваться временной утратой свободы, мне это не казалось высокой ценой. Это стоило всех трудных разговоров с родителями, всех одиноких ночей, которые я проводил в мечтах об Эмме и своих новых друзьях, и всех визитов к моему новому психиатру.