Далее шла фотография нескольких человек, спускающихся по узкой лестнице на пляж, где их ожидала весельная лодка. На берегу Каспийского моря есть очень милая петля, – писала Эмма, – и на прошлой неделе Ним и некоторые имбрины отправились туда покататься на лодке. Хью, Гораций и я тоже были с ними, но предпочли подождать их на берегу. Спасибо, но мы сыты лодками по горло.

На последнем фото были изображены две соединенные друг с другом девочки с огромными белыми бантами в длинных волосах цвета воронова крыла. Они сидели рядом, раздвинув руками одежду на животе, чтобы продемонстрировать часть их общего торса. Карлотта и Карлита соединены друг с другом, – прочитал я на обороте. – Но это не самая странная их черта. Их тела производят вязкий клей. Когда он высыхает, то становится тверже цемента. Енох сел на этот клей, и его задница на целых два дня приклеилась к стулу! Я думала, что он лопнет от злости. Жаль, что ты этого не видел…

Я тут же написал в ответ: Что ты имела в виду, написав «или может быть»?

Прошло десять дней, но ответа не было. Я волновался, думая о том, что, возможно, она сочла, что в своем последнем письме зашла слишком далеко, нарушив наше соглашение о дружбе, и теперь пытается отстраниться. Я боялся, что ее следующее письмо уже не будет подписано «С любовью, Эмма». А ведь я так ждал этих трех коротких слов. Еще через две недели я начал сомневаться, что следующее письмо вообще когда-нибудь придет.

А затем нам перестали приносить почту. Я как одержимый ждал появления почтальона и, не дождавшись его четыре дня подряд, понял, что что-то не так. Мои родители всегда получали тонны каталогов и счетов. Я как можно небрежнее заметил, что мне кажется странным, что нам перестали доставлять почту. Отец пробормотал что-то об общегосударственном празднике и сменил тему. Вот тут я начал беспокоиться по-настоящему.

Загадка разрешилась уже на следующее утро на сеансе у доктора Спэнджер, на который, к моему удивлению, она также пригласила и моих родителей. Они сидели молча, с напряженными и посеревшими от тревоги лицами. Спэнджер начала, как обычно, с разминки. Как я себя чувствовал? Не приснилось ли мне что-нибудь интересное? Я знал, что она клонит к чему-то серьезному, и наконец не выдержал.

– Почему здесь мои родители? – спросил я. – И почему у них такой вид, как будто они только что вернулись с похорон?

В первый раз за все время улыбка сползла с лица доктора Спэнджер. Она раскрыла лежавшую на столе папку и извлекла из нее три конверта.

Это были письма от Эммы. Все они были вскрыты.