— Мама, смотри, я сделал монстра.
— Замечательно, — сказала она своему сыну. — Нил, ты остаешься дежурным при ребенке и на телефоне. Я ушла по делам.
Нил поднял на нее глаза и весело помахал рукой.
— Слушаюсь, — ответил он.
Она поцеловала обоих и вышла из дому.
Оказалось, что по адресу, который ей дали, на Уимпоул-стрит находится особняк в георгианском стиле. Он стоял среди хорошо сохранившихся соседних домов, демонстрируя следы ветхости и самого небрежного обращения. По контрасту с отполированными медными дверными украшениями и голубыми дощечками, возвещающими о былом проживании здесь великих и достойных, дом Маунтмейнов выглядел как нора. Над карнизом краской из баллончика было выведено:
Морин Маунтмейн, сама открывшая дверь, оказалась высокой и стройной, со странной красной прядью в снежно-белых волосах. На ней были длинные черные бархатные юбки и кружевная шаль поверх кожаного жилета. Шею и запястья украшали нефрит и жемчуга. Кожа на лице была туго натянута, но Салли не заметила шрамов, свидетельствующих о фейс-лифтинге. Шаль соскользнула, продемонстрировав поблескивающую татуировку на руке возле плеча. В женщине чувствовалась огромная сила, но ей недоставало материальности, словно годы высосали из нее все до последней крупицы.
Ей хотелось спросить Морин, насколько хорошо та знает Дерека Лича и что их связывает, но это к делу не относилось.
Ее поспешили ввести в холл, где разило пачулями. Настоящие деревянные панели были измазаны тускло-багровой краской. Повсюду по стенам и потолку, словно месяцы и звезды на остроконечной шляпе волшебника из комиксов, были намалеваны детские рисунки. Глянув повнимательнее, Салли увидела, что настенные росписи перекликаются с картинами в рамках, которые, незамеченные, свисали с лестницы.
— Когда Мимси была маленькой, ей нравился только пурпурный, — гордо сообщила Морин. — Она может быть очень настойчивой.
— У вас есть ее фотографии?
— Еще маленькой она услышала про поверье аборигенов, будто фотографии способны завладевать душами. С тех пор она разбивала все фотоаппараты, какие видела. Молотком.
Салли на миг задумалась над этим. Интересно, прихватила ли Мимси молоток с собой.
— А какие-нибудь рисунки или портреты? — спросила она.
Морин пожала плечами:
— И того хуже. Мимси считает, что искусство не только пленяет душу, но уродует и искажает ее.
— Она очень беспокоится о своей душе?
— Мимси очень религиозна.