Мимси, очевидно, была просто семейным кошмаром. Но каким именно? Избалованный ребенок или антихрист? Она поняла, что сочувствует мамаше Мимси. Несмотря на пурпурные панели, замашки хиппи и робкое смущение при упоминании о дочери, Морин была живучей. Салли подумалось, не видит ли она в Морин Маунтмейн свое собственное будущее.

У Салли тоже была татуировка. Дельфин на щиколотке. Однажды она работала над одним делом вместе с Гарри Д'Амуром, американским частным детективом, который весь был покрыт татуировками, которые, как он утверждал, являлись паранормальной защитой. Ты хочешь защитить то, что наиболее уязвимо, но ведь нельзя татуировать сердце.

— Как дела, Сал?

Ее бывший бойфренд сел рядом с ней. На нем были лайкровые велосипедки и смешная футболка с широким следом протектора через всю грудь.

— Привет, Коннор, — безразлично ответила она.

— Я так и не поблагодарил тебя за то, что отомстила за меня, — сказал он.

При ярком солнечном свете он казался невозможно юным. Когда-то он был на треть моложе ее. Теперь — уже больше чем вдвое.

— Хорошо выглядишь, — сказал он.

— Я крашу волосы.

— Но совсем чуть-чуть.

— Верно. У тебя сын. Хороший мальчик. Джером.

— Я не знал.

— Я так и думала.

— Она странная, Сал. Вот почему я здесь. Почему мне позволено поговорить с тобой.

— Это насчет Мимси Маунтмейн?

Коннор выглядел глуповато. Они были вместе недолго, и, независимо, родился бы у них ребенок или нет, это не могло продлиться долго. Коннор во всем искал свою выгоду, предпочитая скорее быть ведомым, чем ведущим. Но ей было жаль, что он погиб.

Джером любил Нила — это было одной из причин, по которым Нил остался, но рос, как и Мимси, без отца.

— Не столько насчет Мимси, сколько этого булыжника. Камня. Ты должна быть с ним поосторожнее. Он может наделать кучу бед. Не только тебе там, но и мне здесь. Нам здесь.

— Где это «здесь»?

— Где-то. Ты, может, и смогла бы это объяснить. Я — нет. Извини, Сал. Должен бежать.