Я попыталась обойти Келсо, но он меня отшвырнул – прямо на горячую стену, – и когда рубашка прикипела к спине, я закричала.
Я попыталась обойти Келсо, но он меня отшвырнул – прямо на горячую стену, – и когда рубашка прикипела к спине, я закричала.
– Давай, – потребовал он. – Ты выйдешь отсюда со мной – но не как кукла, поняла?!
– Давай, – потребовал он. – Ты выйдешь отсюда со мной – но не как кукла, поняла?!
Он стоял надо мной и говорил.
Он стоял надо мной и говорил.
Специальный госпиталь «Нойзильбер» сгорал вокруг нас – не лицей. Водоворот ледяного пламени закружил меня, и все закончилось.
Специальный госпиталь «Нойзильбер» сгорал вокруг нас – не лицей. Водоворот ледяного пламени закружил меня, и все закончилось.
* * *
«Лицей никто не сжигал», – вспомнила я, глядя в потолок палаты. Не сжигал, не сжигал, не сжигал… Мысли не поспевали за пульсом, и я понимала, что с сердцем что-то не так. О, нет, подумала я.
«Лицей никто не сжигал»,
«У тебя потрясающее сердце, дорогая моя. Даже не верится, что это моторчик раковой больной», – сказала Мовчан три года назад. Я попыталась сесть в кровати, карабкаясь по неизменным ступеням: слабость, муть в глазах, иголки боли за височными костями.
«У тебя потрясающее сердце, дорогая моя. Даже не верится, что это моторчик раковой больной»,
– Вот умница, очнулась, – сказала доктор Мовчан. – Давай, снимай датчики.
Я сунула руку в разрез больничной рубашки и отлепила от груди две присоски. Еще один провод заканчивался пластырем под ключицей.
– И его, и его, – кивнула Анастасия. – Я на всякий случай легкие прослушала. Ты хорошо дышала, как во сне, как ребенок.
Она положила на прикроватную тумбочку лоток и отошла к столу, так и не поставив уколы. Я следила за ней: странный голос, странные жесты. Мовчан бедром зацепила раковину, и листок назначений вытащила из настольного зажима не сразу. Я принюхалась, прозревая: в палате пахло спиртом – но не медицинским.
– Вы пили?
– Я? Не-ет! – отмахнулась доктор Анастасия и принялась писать. В кресло она так и не села.
Я погладила пальцами ладони: потно, липко. Призраки исчезли, при поворотах головы больше не тошнило. За окном тени ветвей обмахивали фонарь, в палате пахло ложью и неправильным спиртом.