– Это… копоть. Я отмою.

Он смотрел с испугом на мою ладонь, а я думала о другом. Опять о другом.

«Соня. Он сказал «Соня»».

– Фу, вы меня напугали, это прямо корка какая-то. Что вы делали?

– Я делала… выводы.

Копоть была густой: я сперва даже не ощутила воды. Сажа витками ложилась в слив, а ладонь все не проступала, и на какое-то мгновение показалось, что я могу тереть час, два, три – и все равно не увижу кожи. Мысль была настолько ясной и убедительной, что я испугалась.

Я прикусила щеку. «Джоан. Что ты мне вколола?»

– Так не пойдет, – сказал Анатоль. В его голосе был азарт. – Надо растворителем.

– Не стоит.

– А как же линзы?

Я молча терла. Я уже почти видела «линию жизни».

– Эм, Соня… Можно я вам помогу?

Мы смотрели в зеркало – друг на друга.

– Поможете?

– Я умею. И я помыл руки, – он показал скомканную салфетку.

Я кивнула, пытаясь понять, что я делаю и что делает он.

– Понимаете, когда мне было девять, однажды вернулась мама…

Анатоль смочил руки раствором и положил пальцы левой руки мне под веко. Он смотрел на меня очень серьезно, как на журнал, который надо заполнить чисто и без ошибок. Он смотрел на мои глаза, на кожу вокруг них, и мне дышалось… Через раз.