– Потом он повесился в душе на собственном ремне.

– Боже мой, – промолвила Эви. – Какой ужас.

Джерихо кивнул с отсутствующим видом.

– Никто не мог понять – как ему удалось повеситься без рук и ног?

Мотор автомобиля наконец завелся, и они послушали успокаивающий повседневный шум. Вскоре машина с фырчанием уехала с парковки.

Джерихо заговорил еще тише, почти шепотом:

– Было уже поздно, я спал. Проснулся от того, что он плакал на соседней койке. В палате было тихо, и только свет из кабинета медсестры просачивался через дверь. «Парень, – сказал он, и его голос… его голос был как у призрака. Будто часть его уже умерла, но еще оставалась рядом с телом. – Парень, это хуже, чем Топека».

Он рассказал мне о том, как в войну на поле боя наткнулся на смертельно раненого немецкого солдата, он лежал на земле в агонии, а его внутренности буквально вываливались наружу. И немец посмотрел на Леонарда, и тот все понял без слов. Пусть они говорили на разных языках, но поняли друг друга с первого взгляда. Немецкий солдат, лежавший в траве, и американский, стоявший над ним. Он достал пистолет и выстрелил умирающему в голову. Он не делал этого со злостью, не убивал врага: просто один солдат помог другому. Так он все и обставил: один солдат помог другому. – Джерихо снова замолчал. – Он сказал, о чем хочет меня попросить. И что я вовсе не обязан это делать. А если сделаю, он уговорит Бога простить меня – если меня это волнует. Один солдат поможет другому.

Он умолк. Эви замерла на месте, будто став стеклянной.

– В тумбочке я нашел его ремень, потом помог ему сесть в кресло. Когда мы ехали в душ, в госпитале стояла мертвая тишина. Я помню, каким чистым был пол – он отражал все, как зеркало. В ремне пришлось сделать еще одну дырку, чтобы он затянулся у него на шее. Даже без рук и ног он оказался очень тяжелым, но я уже был силен. Перед самым концом он посмотрел на меня, и я на всю жизнь запомнил его лицо – он будто только что понял какой-то великий секрет, но было уже слишком поздно делать с этим что-либо. И он сказал: «Наша жизнь – дрянная игра в кости, парень. Не сдавайся им без боя».

Тишина. Где-то вдалеке залаяла собака. У окна засвистел ветер, будто просясь внутрь.

– После этого я откатил кресло на место. Потом вернулся в палату, лег в постель и лежал, пока не наступило утро и они не нашли его. И потом я смог уснуть и проспал двенадцать часов подряд.

У Эви пересохло горло, но ей не хотелось пить. Она сглотнула, пытаясь унять боль в глотке и стараясь издавать как можно меньше звука. Спустя мгновение Джерихо заговорил: