Сердце Кристины ёкнуло, а она сама, побледнев, ослабила хватку, после чего парнишка вырвался и побежал в сторону башни, где, помимо кучки дикарей, находился престарелый и обездвиженный муж Кристины, а также её ребёнок. Мысль о Герасиме вывела её из состояния ступора и она, подгоняемая материнскими инстинктами, устремилась вслед за убегающим подростком…

* * *

Боливар Дельгадо стоял в одиночестве под одним из уличных фонарей, которые освещали зеленую аллею, расположенную у подножия башни викария. Наблюдая за разъяренной толпой вооруженных горожан, сконцентрированной у основания этого величавого сооружения, он поедал сочный зеленый фрукт — черимойю, которая произрастала в горных районах Южной Америки. Боливар так увлеченно ел, что со стороны казалось, что к происходящему столпотворению он абсолютно не имел никакого отношения.

Но это лишь казалось только тем людям, чьи представления о Боливаре разительно отличались от его реальной натуры — натуры, которая яростно ненавидела всё, что связано с Кристиной Руфо. Причиной такой ненависти была далеко не смерть близких ему родственников — семьи Сантос. Причина лежала в том, что последовало далее.

Узнав о смерти племянника Мигеля Сантоса и его сына, Боливар, наоборот, тешил себя мыслью о неожиданно свалившемся на его голову наследстве в виде доброй сотни ферм по выращиванию грибов ману, в которые Мигель, будучи живым, вложил все свои сбережения. Ману — этот популярный деликатес мог бы сделать Боливара богатейшим человеком Виктории, поэтому он сострадательно покивал головой на городском собрании, когда Кристина, вернувшаяся с переговоров, назвала убийство отца и сына семьи Сантос — минимальной жертвой за те расстрелы сторонников республики, которые, к тому же, одобрил городской совет, выразив этим кровавым жестом почтение короне.

Однако судьба распорядилась немного иначе, посмеявшись над далеко идущими планами Дельгадо. Причём произошло это сразу же после того, как он смирился с потерей горячо любимых родственников, понимая, с его слов, «ту сакральную жертву, которая помогла спасти город и всех нас». Когда внезапно усопших почтили минутой молчания, Кристина перешла к следующему пункту — отмене эдикта о рабстве. С этого дня на территории округа, как и в других округах трещащей по швам метрополии, все люди становились свободными.

Учитывая то, что движущей силой на фермах был рабский труд, в свете отмены эдикта витавшее в голове Боливара богатство внезапно превратилось в добрую сотню разбросанных по округу железных клеток с минимальными удобствами, да и те, ко всему прочему, изрядно пропахли обитателями пустошей. Практически всех рабов на эти фермы поставлял сам Дельгадо, ежемесячно проводивший рейды в пустоши со своей группой головорезов.