Конечно, вышибать дверь теперь, когда по ту сторону — её родители, крайне неосмотрительно, но выбора не было.

— Мама! Папа! Вы тут? — Молли схватила короткий рожок переговорной трубы, врезанной в верхнюю часть двери.

— М-молли? — раздался слабый мамин голос. — Молли, милая…

— Сейчас, мама! Сейчас я тебя освобожу! Только отойди от двери! Вбок, насколько сможешь!

— Молли…

— Отошла? Готова? Я открываю!

И ударила.

И это опять оказалось чересчур. Камеру заполнили дым и едкая пыль; но бронированная дверь с грохотом рухнула, Молли ринулась через порог.

Мама, согнувшаяся от кашля, задыхающаяся, кое-как прикрывающая лицо; Молли схватила её за руку, потащила за собой.

— Только ничего не спрашивай, мама!..

Но мама сейчас явно ничего не могла спросить.

Ярина, по-прежнему в облике хорька, прыгает уже у другой двери.

— Папа! Папа, ты?

— Молли, мисс Молли!

— Фанни!

Сила течёт легко и свободно. Эхо разносится далеко, сотрясая основания Норд-Йорка. Молли вновь ощущает себя, словно в доме госпожи Старшей, в те времена, когда она и помыслить не могла, что магия имеет свои пределы и может исчерпаться.

Дверь выбита.

Фанни выбежала сама, тоже задыхаясь и кашляя. Огляделась, мигом сообразила, что к чему, подхватила согнувшуюся в три погибели маму:

— Миссис Анна!.. Обопритесь на меня!..

Потом они выручили папу. И он, бедняга, только и смог, что обнять Молли, глядя на неё разом и со страхом, и с гордостью.