– Запахи можно подделать, – сказал Первенец. – Этот
Рекс увидел, как многие закачали головами.
Первенец с силой топнул своим большим ботинком о палубу.
– Он
В голосе Первенца явственно ощущался гнев, но были и нотки отчаяния. В этот момент он был похож на школьника, который, будучи изобличенным во лжи учителем, все равно продолжал повторять ложь, только еще громче и более энергично, надеясь утомить, вымотать учителя.
Рекс знал, что должен что-то сказать, но не мог произнести ни слова. Первенец казался таким сильным, таким…
Теперь уже Первенец взывал к толпе. Подняв руки, он поворачивал голову и сверлил взглядом каждого, кто осмеливался посмотреть ему в глаза.
– То, что вы сейчас чувствуете, – это хитрый трюк. Это невозможно!
На фоне всеобщего молчания раздался чей-то хриплый старческий голос:
– А откуда ты знаешь, что это невозможно?
Толпа расступилась, и вперед выступила старуха в длинной серой юбке, коричневом свитере и оранжевой косынке на голове. Все затихли, когда она, сгорбившись, шла через палубу. Первенец искоса наблюдал за ней, не выпуская из глаз Рекса.
Старуха остановилась прямо перед мальчиком. Тот стоял, не двигаясь. Она положила ему руки на плечи, наклонилась и принюхалась. Ее глаза закрылись.
– Ну, наконец-то, – проговорила она. – Как же долго мы тебя ждали!
Губы Первенца скривились в усмешке, обнажив острые зубы.
– Только не ты, Хиллари. Он не может быть королем.
Она повернулась к нему, сморщившись и сузив глаза.
– А откуда тебе знать? Откуда ты