(Кроме, конечно, того, что ты на самом деле не хочешь никуда уезжать.)

да, кроме этой.

Он стоял и смотрел на «Скиду», выдыхая небольшие облачка пара. Ему хотелось обратить все вспять. Ведь он пришел сюда, не испытывая никаких сомнений. Спускаться в долину – большая ошибка, был уверен он. Уэнди впала в панику, испугавшись мифического страшилища, которое нафантазировал маленький мальчик. Но теперь он неожиданно сумел увидеть все это ее глазами, понять ее точку зрения. Получалось как в пьесе. В его трижды проклятой пьесе. Он больше не знал, на чьей он стороне и каков будет финал. Стоило однажды узреть Божий лик на черно-белой картинке – и пиши пропало. Ты уже никогда не сможешь не видеть его. Другие будут смеяться, утверждать, что это ничего не значит, что они признают только точные изображения, выполненные настоящими мастерами, но на тебя из хаоса линий всегда будет смотреть Отец-Наш-Небесный. Ты сумел разглядеть его в одно шокирующее мгновение прозрения, когда сознание и подсознание слились воедино. А значит, будешь видеть его всегда. Ты попросту обречен на это.

(Я снова бродила во сне этой ночью…)

Вот и сейчас все было хорошо, пока он не увидел, как Дэнни играет в снегу. Это была вина Дэнни. Во всем, что происходило, виноват только он. Ведь он мог сиять, что бы это ни значило на самом деле. Хотя какое там сияние! Это было проклятие. Если бы они с Уэнди приехали сюда одни, то тихо-мирно прожили бы здесь всю зиму. Ни боли, ни неволи.

(Я не хочу уезжать? Или не могу?)

«Оверлук» не желал отпускать их, и Джек тоже не хотел, чтобы они уезжали. Даже Дэнни. Дэнни мог уже стать частью истории отеля. А его самого «Оверлук», подобно большому и щедрому Сэмюэлу Джонсону, избрал на роль своего Босуэлла[18]. Так вы говорите, что новый зимний смотритель пописывает? Очень хорошо, дайте ему работу. Настало время рассказать историю с нашей точки зрения. Но только давайте сначала избавимся от его жены и слишком любознательного сынишки. Нам не надо, чтобы его отвлекали. Мы не хотим…

Джек стоял перед снегоходом, чувствуя, как возвращается головная боль. К чему он пришел в итоге? Уехать или остаться? Очень простой вопрос. И давайте не будем ничего усложнять. Должны ли мы уехать – или нам следует остаться здесь?

Если мы уедем, сколько времени потребуется, чтобы отыскать берлогу в Сайдуайндере? – спросило некое подобие внутреннего голоса. Темную дыру со стареньким цветным телевизором, в который небритые безработные мужчины пялятся целыми днями, чтобы скоротать время? Где мужской туалет воняет застоявшейся мочой тысячелетней давности, а в унитазе непременно плавает окурок «Кэмела»? Где в баре пиво по тридцать центов за стакан, и его сдабривают солью под звуки музыкального автомата, в который заряжены семьдесят древних мелодий в стиле кантри?