– Отец, нет, прошу тебя, послушай меня! – воскликнула Цин-чжао. Она едва могла шевелить онемевшими губами, придя в искренний ужас от речей отца. – Разве ты не видишь? Наше генетическое отличие – это облик, который придали своим голосам боги, живущие внутри нас. Чтобы люди, не принадлежащие планете Путь, оставались свободными не верить. Ты же сам мне это говорил всего несколько месяцев назад: боги всегда скрываются за каким-нибудь обличьем.

Хань Фэй-цзы, тяжело дыша, недоуменно воззрился на нее.

– Боги действительно говорят с нами. Но даже если они решили заставить других людей поверить, будто те сотворили с нами такое… Ведь и тогда Конгресс исполнял волю богов, чтобы дать нам жизнь.

Хань Фэй-цзы закрыл глаза, в морщинках скопились капли слез.

– Отец, небеса благоволят к Конгрессу, – успокаивающе произнесла Цин-чжао. – Так почему бы богам не внушить ему мысль создать особых людей, обладающих более проницательным умом, но в то же время способных слышать голос богов? Отец, неужели ты позволил затуманить свой ум настолько, что даже не можешь разглядеть в происходящем воли божьей?

– Не знаю, – скорбно покачал головой Хань Фэй-цзы. – Ты сейчас внушаешь мне то, во что я верил всю свою жизнь, но…

– Но женщина, которую ты любил много лет назад, сказала тебе нечто отличное, и ты поверил ей, потому что еще помнишь, какую любовь испытывал к ней. Отец, она не принадлежит к нам, она не слышит голоса богов, она не…

Цин-чжао замолкла, потому что отец крепко обнял ее.

– Ты права, – сказал он, – ты права, да простят меня боги. Мне надо искупить вину, мои помыслы столь грязны, я должен…

Мягко отодвинув рыдающую дочь, он, пошатываясь, поднялся с кресла. Вдруг, отбросив приличия, из каких-то безумных побуждений, известных ей одной, Ванму кинулась к нему и загородила дорогу:

– Нет! Не уходите!

– Да как ты смеешь препятствовать Говорящему с Богами, который чувствует нужду очиститься! – загремел Хань Фэй-цзы, а затем, к великому удивлению Цин-чжао, совершил нечто такое, чего она от него никак не ожидала: он ударил человека, ударил Ванму, беспомощную девочку-служанку, вложив в удар такую силу, что та как пушинка отлетела к стене и бессильно сползла на пол.

Однако, быстро опомнившись, Ванму встряхнула головой и показала на дисплей компьютера:

– Господин, прошу вас, умоляю, взгляните туда! Госпожа, заставьте его обернуться!

Цин-чжао взглянула туда, куда указывала Ванму, повернулся и ее отец. Слова с компьютерного дисплея куда-то исчезли. На смену им возникло изображение какого-то человека – древнего старца, с бородой и традиционной косичкой. Цин-чжао сразу узнала лицо, но никак не могла припомнить, кто же он такой.