– Нет! – крикнула Цин-чжао. – Ты не поступишь так!

– Более того, я скажу им, что на самом деле было совершено великое преступление, которое повлечет за собой смерть благородного духа. Я расскажу им, что Говорящие с Богами с планеты Путь, по сути дела, рабы жестокого, злобного правительства и что мы должны направить усилия на уничтожение Конгресса.

– Я не хочу этого слышать! – закричала Цин-чжао. – Ты никогда и никому этого не скажешь!

И она была права. Си Ванму тихонько сидела в уголке и молча наблюдала за ними, тогда как отец и дочь начали исполнять ритуал очищения: Хань Фэй-цзы был «наказан» за бунтарские речи, а Цин-чжао – за то, что их услышала. «Хань Фэй-цзы никогда не посмеет сказать это кому-либо, ведь даже если он осмелится на такой шаг, внутренний позыв очиститься будет настолько силен, что хозяин не сможет удержаться, и люди собственными глазами увидят, как боги опровергают его слова, – и неправота его будет доказана. Они хорошо справились со своим заданием, эти ученые, которых нанял Конгресс для создания Говорящих с Богами, – думала Ванму. – Даже владея правдой, Хань Фэй-цзы беспомощен».

Поэтому Цин-чжао одна встречала у дверей посетителей и от имени отца отвечала на их хвалы. Сначала Ванму выходила вместе с ней, но потом ей стало невыносимо слушать, как Цин-чжао снова и снова описывает, каким образом ее отец и она открыли тайну существования компьютерной программы, обитающей в филотической сети ансиблей, и как эта программа будет уничтожена. Одно дело – знать, что в душе Цин-чжао искренне убеждена, что никакого убийства здесь нет, и совсем другое – слушать ее хвастовство о том, как свершится преступление.

Цин-чжао именно хвасталась, но только Ванму понимала это. Цин-чжао постоянно упоминала в своих речах отца, но Ванму знала, что все заслуги принадлежат Цин-чжао, и поэтому видела: говоря о достойном служении богам, на самом деле Цин-чжао хвалит себя.

– Пожалуйста, отпусти меня, я не могу больше это слушать! – взмолилась наконец Ванму.

Цин-чжао внимательно посмотрела на нее оценивающим взглядом. Потом холодно произнесла:

– Можешь уходить. Насколько я вижу, ты все еще в плену у нашего врага. Так что ты мне не нужна.

– Ну конечно, – склонилась Ванму. – У тебя же есть боги.

Она не смогла удержаться от этой горькой иронии.

– Боги, в которых ты не веришь, – жестко парировала Цин-чжао. – И это неудивительно, ведь с тобой-то боги никогда не говорили – с чего тебе верить? Раз ты так желаешь, я увольняю тебя с должности доверенной служанки. Можешь возвращаться к себе в семью.