Она подумала о спичках у себя в кармане, о том, чтобы поджечь урну, это позволило бы отвлечь охранника, но могло бы привлечь слишком пристальное внимание к вестибюлю. Не лучший вариант, но хоть что-то. Она уже собиралась достать спички, когда охранник воровато огляделся и направился к туалету.

Как только он скрылся, Цинния побежала к трамваю, проскользнула под барьером турникета, распласталась по платформе и, не прикасаясь к рельсу, положила резиновый диск между ним и стеной. Диск представлял собой восьмиугольник, поэтому Циннии удалось поставить его вертикально. Цинния подождала, рассчитывая, что сработает датчик, но ничего не произошло. Рельсы, вероятно, были оснащены датчиками давления, которые могли сигнализировать о присутствии посторонних предметов на пути трамвая. Диск, не прикасающийся к рельсам, должен был быть невидимым для системы и должен был затормозить движение вагона. Должен, должен, должен. Неряшливо, а Цинния терпеть не могла неряшливую работу, но неряшливо – лучше, чем ничего.

Она снова проскользнула под барьером турникета и направилась к лифту. Пока она ждала его, из туалета вышел охранник. Цинния стала, переминаясь с ноги на ногу, рассматривать схему Материнского Облака, как если бы собиралась совершить пробежку трусцой. Рельсы здесь шли прямолинейно, и на этом участке трамвай набирал скорость. Поскольку следующая остановка предполагалась в «Живи-Играя», трамвай должен был ехать довольно быстро.

Цинния подумала о Пакстоне. В момент, когда вагон заденет диск и сойдет с рельсов, Пакстон будет стоять рядом с Гибсоном. Поломанные конечности, изуродованные тела. Много крови. Она отогнала эти мысли. Сосредоточилась на деньгах, которые получит. На свободе, которую они ей предоставят. На всем том, что останется позади.

К лифту подошел мужчина, и Цинния вошла в кабину вслед за ним. Он провел часами перед сенсорной панелью, но ему был нужен не ее этаж.

– О, черт, совсем забыла! – воскликнула она и выскочила из лифта. На протяжении следующих пятнадцати минут она повторила этот трюк дважды. Наконец подошел человек, ехавший на ее этаж.

Она прошла по коридору и остановилась перед квартирой, не доходя несколько дверей до своей. Душа пела от предвкушения. Утром Цинния видела в туалете Хэдли, спросила ее, пойдет ли та на церемонию, и девушка сказала, что нет. За дверью послышалось шарканье, она отворилась. Из-под копны волос на Циннию из темноты смотрели глаза героини мультфильма.

– Можно войти? – спросила Цинния.

Хэдли кивнула и сделала шаг назад. В квартире крепко пахло немытым телом и застоявшейся едой. По стенам тянулись гирлянды елочных лампочек, но сейчас они были выключены. Окно закрывала плотная штора, так что солнечный свет едва сочился только по ее краям. Стойка была завалена мятыми пакетами от еды навынос, заполнявшими пространство между пустыми картонными коробками. Хэдли отошла к окну и села на матрац, сцепив руки и глядя на Циннию, которая стояла, опершись о стойку. Цинния уже собиралась заговорить, когда Хэдли прочистила горло.