Приезжал профессор физики, который объяснял, какой может быть атомная бомба и по какому принципу она может действовать, — Юрген завел с ним занудный спор на тему, почему мы позволили этим недоумкам из России сделать бомбу, а сами плетемся в хвосте в ожидании, когда нас разбомбят. Юрген оказался порядочным занудой и человеком тоскливым и капризным. Зато Карл Фишер уже на второй день сблизился с Васильевым, потому что не питал к нему нордического презрения, которым был преисполнен Юрген, и знал из опыта старых дел, что лучше попасть в переделку с человеком, который считает тебя своим товарищем, чем ломать фасон и потонуть у самого берега, потому что тебе кто-то забыл протянуть руку. Нельзя сказать, что Васильев ему нравился, — Карл чувствовал в нем подонка того типа, который обычно скрывается за эвфемизмом «авантюрист». Но ведь через неделю они расстанутся, и дай Бог — навсегда.

В последний день перед отлетом полковник из разведки Люфтваффе, который обеспечивал полет, передал им тяжелый свинцовый ящик — от физиков. Если удастся, в ящик надо было набрать земли, как можно ближе к зоне испытаний.

— Ничего потяжелее не нашлось? — спросил Васильев, приподняв ящик за угол.

— Физики говорят, что атомные лучи могут быть очень опасными, — сказал полковник. — А свинец их останавливает.

— Черт знает чего придумали! — буркнул Васильев, но Юрген принял ящик и наставительно произнес:

— Мы выполняем задание партии и лично фюрера. И не имеем права рисковать собой более, чем необходимо.

— Ты будешь рисковать в кабине самолета, а я по горло в воде, — оставил за собой последнее слово Васильев.

26 марта 1939 года три человека сошли с пассажирского самолета, который прилетел в Хельсинки. Обычный рейс, обычные пассажиры. Их встречал незаметный чиновник из консульства и проводил к машине, которая отвезла их в посольство.

В посольстве их ждали. В течение последних нескольких дней сквозь посольство протекала постоянная, хоть и тонкая струйка малых и больших чинов из Берлина, некоторые из них продолжали путь машиной на север, в Лапландию, к затерянной в низких приполярных лесах военной базе финских ВВС, где на небольшом аэродроме в ангаре стояли два истребителя, снаружи — учебный биплан двадцатых годов, а на озере, тщательно замаскированная, таилась «Ханна». За два дня до появления там пилотов ее начали лихорадочно готовить к полету, заправляя горючим и проверяя все системы, в первую очередь гидравлическую и электрическую, потому что гидроплан простоял всю зиму на морозе. Для этой цели и были привезены сюда три механика и специалист по электрике с заводов Хейнкеля. Затем привезли и конструктора, который должен был сам еще раз осмотреть самолет и дать свое заключение. Конструктор страшно промерз в этой Лапландии и схватил ангину с осложнениями, от которой чуть не умер в больнице лапландского городка, куда его отвезли с аэродрома уже после отлета амфибии.