Увидев, что Лидочка связана, она как бы сняла с себя ответственность за ее дальнейшую судьбу — Лидочке ничего не угрожало.

— А тебе не нужно одеваться, — сказал Петрик. Он снова был настороже, пистолет в руке.

— Ты что, Петрик?

— Садись на другой стул, — предложил ей Петрик ровным и даже веселым голосом.

— Ну ты что, шутишь, да? Шутишь? — в голосе Сони вновь возникли хныкающие интонации.

— Хватит, — отрезал Петрик. — Хочешь жить, садись на стул.

— Но мы же с тобой улетаем в Германию, — произнесла Соня, теряя уверенность в себе и в отлете.

— Нет, — сказал Петрик. — Ты не летишь в Германию. Боливар двоих не свезет.

— Какой еще Боливар?

— Надо читать художественную литературу. Вот твоя подруга Лида наверняка читала писателя Джека Лондона.

Лиде вдруг захотелось поправить этого идиота и крикнуть: «О'Генри!», но лента цепко и плотно замотала рот. Ни звука не издашь.

— Петрик, миленький, ты же меня не бросишь? — умоляла Соня. — Я же все для тебя сделала.

— Лучше помолчи. Сама же просила Лиду оставить жить — теперь при ней помолчи.

Но Соня не поняла предупреждения.

— Я не о Лиде! — закричала она, видя, что Петрик взял со стола катушку ленты. — Я о себе. Петрик, ты же обещал!

— Садись!

Самое удивительное, что Соня настолько, видно, привыкла подчиняться Петрику, что она пододвинула второй стул и села на него. Не могла не сесть.

— Петрик, — сказала она. — Я же ради тебя грех на душу взяла. Ты забыл, да? Ты поклялся, что за это меня увезешь! Ты меня любишь, ведь любишь? Ты меня не обманывал?

Петрик стал отматывать конец ленты.

— Петрик, я же твою таблетку ей подложила в бутылочку!