* * *

В лесу она прожила пять дней.

По ночам приходила в деревню, ни к кому не заходила, да и ни к чему такое было.

Дом ее так и стоял, никому не нужный. Поджигать?

Зачем?

Обыск явно устроили, не нашли ничего ценного, разве пару полотенец забрали, да и пес с ними. А на пятый день и подводы из деревни двинулись.

Тут Прасковья и вернуться решила.

Ответила Мотре, что в соседнюю деревню бегала – там предупредить. Там с мальчишками и пожили. И лишний раз порадовалась.

Как уж там что…

Выгребли из деревни все лишнее. Забрали половину скота, овощи, зерно забрали, рухляди прихватили, старосту пристрелили, невесток его снасильничали…

Мотря сейчас радовалась – она как только домой пришла, так дочку и отослала к родне. На дальний хутор.

Заходили ведь! Явно искали… дочка-то у нее в самый сок вошла – парни заглядывались. А коли снасильничают?

Позор?

Да плевать на тот позор! Чай не деготь, отмоется…

А вот увечья… фершала ведь тоже… того…

Прасковья слушала - и ежилась. Что рядом-то просвистело, будто те пули. И нигде не сказано, что другие не придут.

Так она Мотре и сказала.

Прятать все. И дочку прятать. И сторожиться…

Темные времена грядут. Страшные.

И кровавые пятна на первом инее – только начало…