– Я пришла за Ленкой. Кем бы ты ни был, что бы с тобой ни стряслось, прошу, отпусти ее.

– Ленку мы еще обсудим. – Голос эхом раскатился под сводом. – Подойди ближе.

– Ну уж нет.

– Тебе страшно?

– Да.

– Меня это радует. Это место призвано внушать страх. Ведь страх – наше последнее и лучшее прибежище.

– Наше?

– Я говорю о себе и моих предшественниках. Тех, кто был до меня, скитальцах, затерявшихся в космосе. Мы прибывали сюда на протяжении долгого, очень долгого времени. Столетие за столетием, сотни тысяч лет подряд. Подлинная бездонная пучина времени, не так ли? Это место нас манило и отталкивало, прямо как тебя.

– Жаль, что я не прислушалась к себе.

– Обыкновенно страха вполне достаточно. Чужаки поворачивают обратно, не пытаясь спуститься настолько глубоко. Тебе следовало поступить так же. Но ты оказалась храбрее многих! Прости, что храбрость завела тебя в мое логово.

– Не в храбрости дело. – Я помолчала и добавила: – Откуда ты знаешь, как меня зовут?

– Я слушала вас с того самого мгновения, как вы вошли сюда. Вы такие шумные! Болтаете, вопите, издаете бессмысленные звуки…

– Ты Тетерева?

– На твой вопрос нет однозначного ответа. Я помню Тетереву, довольно четко ощущаю ее личность. Порой я говорю через нее, а порой она говорит через нас. Мы все познали то, что принесла нам Тетерева.

Я не была знакома с Тетеревой лично, никогда не видела ее лица, но сейчас передо мной были всего две человеческие фигуры, и одна принадлежала Ленке, застывшей в неподвижности, плотно увязшей в серебристой паутине, нити которой мало-помалу обматывали ее скафандр, как если бы начиналась мумификация. Эти нити тянулись к фигуре крупнее, которая была Тетеревой и воплощала собой нечто иное.

Похоже, она попала в здешнюю ловушку в скафандре. Немногочисленные остатки одежды сохранились, но по большей части скафандр исчез – то ли его сорвали, то ли он растворился, то ли слился с окружающей субстанцией. Шлем, по конструкции аналогичный тому, который мы обнаружили на разбитом шаттле, раскололся пополам, и теперь его половинки обрамляли голову Тетеревой.

Если вообразить себе ловушку для мух, голова Тетеревой выглядела пойманным насекомым. Лицо бесстрастное, неживое, глаза невидящие, пустые, но ни малейшего следа увядания или разложения. Кожа отливала жемчугом, как у тех фигур, которые мы наблюдали в зале ужасов. Она стала – или продолжала становиться – чем-то большим, нежели существо из плоти и крови.

Помимо Тетеревой – и Ленки, если уж на то пошло, – остальные формы ничуть не походили на человеческие. Преграда представляла собой скопление сплавленных воедино фигур, множество существ заключили в каменную оправу, и открывшееся зрелище сильнее всего напоминало какую-то чудовищную головоломку из переплетенных конечностей, торсов и остатков всевозможных систем жизнеобеспечения. Два или три существа в этой груде могли сойти за гуманоидов, насколько возможно было различить контуры тел. Но угадать, где конкретно их скафандры и прочее снаряжение перетекают в чужеродную анатомию, было крайне затруднительно, ибо серебристые щупальца окутывали всех существ с головы до ног, как бы пеленая или вдавливая в более древние нижние залежи биомассы. Кроме относительно гуманоидных форм, просматривались иные, куда более диковинные анатомии и следы чужих технологий.