Она открыла письмо, прочитала…

Там говорилось именно то, чего она страшилась, но во что не смела поверить.

Сиваракса отвечал на заявку Мины о вступлении в проект «Ров». Тон послания был разговорным, резко контрастируя с деловым ответом, который получила Наки. Сиваракса сообщал, что заявка Мины воспринята положительно и что, несмотря на парочку других кандидатов на это место, Мина вправе считать себя наиболее подходящим заявителем. Даже если в конце концов что-либо помешает, продолжал Сиваракса, – а это, подчеркивал он, крайне маловероятно, – имя Мины будет среди первых запасных участников. Если коротко, письмо фактически гарантировало Мине работу в проекте «Ров» в течение года.

Наки перечитала письмо, желая убедиться, что там не содержится каких-либо двусмысленных фраз, которые позволили бы истолковать текст иначе.

Потом резко захлопнула веер, вне себя от ярости. Положила обратно на сиденье – точно туда, где он лежал раньше.

Сквозь герметичный полог просунулась голова Мины.

– Ну, как дела?

– Отлично, – отозвалась Наки.

Ей собственный голос показался безжизненно сухим, начисто лишенным эмоций. Ошеломление, досада, злость… Мина обзовет ее жадиной, если она попробует возмутиться тем, что сестра подала заявку в проект… Но было кое-что еще. Наки в присутствии сестры никогда открыто не критиковала проект «Ров». А вот Мина, напротив, не упускала случая высмеять сам проект и людей, которые его затеяли.

Двуличная стерва!

– Уже нашла программу?

– Практически, – ответила Наки.

– Что-то не так?

– Все в порядке. – Наки заставила себя улыбнуться. – Мелочи довожу до ума. Все будет готово через несколько минут.

– Хорошо. Жду не дождусь, когда мы снизимся. Знаешь, сестренка, мы наверняка соберем важные данные. По-моему, это особенный узел. Возможно, крупнейший за сезон. Ты рада, что мы сюда прилетели?

– Еще как, – проронила Наки и вернулась к работе.

Тридцать специализированных зондов висели на телеметрических кабелях под днищем гондолы, болтались в воздухе, точно ядовитые стрекала какой-то диковинной воздушной медузы. Одни анализировали воздушную среду над биомассой жонглеров, другие сновали по-над колыхавшейся зеленой поверхностью. Заборные трубки уходили в воду под слоем организмов на десятки метров, всасывая образцы. Показания радара давали понять, что узел состоит из различных «блоков», этаких компактных скоплений биомассы, соединенных полостями и проходами непонятного назначения, а сонар позволял выделить множество органических «жил», что уходили в океанскую глубину, – своего рода пуповин, или якорей, удерживавших узел на месте. Мелкие узлы обыкновенно питались энергией солнечного света и продуктами распада сахара и жиров в океанских микроорганизмах, но более крупные узлы, выполнявшие обработку внушительных массивов информации, нуждались в стабильном контакте с акватическими структурами – с колониями органики на дне, в километрах под поверхностью океана. Холодная вода закачивалась по каждой из пуповин посредством перистальтики, нагревалась благодаря циркуляции в высокотермической среде подводных вулканов и извергалась обратно на поверхность.