– Пусть докажут обратное, я с радостью послушаю.

– Может, полетим за ними? Знаю, нам не догнать спрайтов, но вдруг мы сумеем сесть им на хвост и продержаться несколько часов, пока батареи не иссякнут…

– Чего ради?

– А вот полетим и узнаем. – Наки умоляюще уставилась на старшую сестру. – Ну давай же, Мина! Не упрямься! Рой ведь движется чуть медленнее, чем одиночный спрайт. Полевое наблюдение в чистом виде!

Мина покачала головой:

– Единичное наблюдение с обилием ничем не подкрепленных догадок. Ты же понимаешь, что такой материал никто не опубликует. Даже если допустить, что этот рой как-то связан с приближением чужого звездолета, этой ночью будут тысячи ему подобных по всей планете.

– Скучная ты! Какой повод отвлечься пропадает.

– Согласна, повод неплохой, но мы рискуем изрядно задержаться, а задержка непозволительна. – Мина помолчала, стараясь успокоиться и говорить рассудительно. – Наки, я разделяю твои чувства, поверь. Но велика вероятность того, что это либо статистическая помарка, либо элемент глобального события, которое будут изучать и без нас. В любом случае мы не в силах сделать что-то полезное, разве что любопытство утолить, поэтому предлагаю забыть о спрайтах. – Она потерла локоть, провела пальцами по светящемуся растительному узору. – Знаешь, я устала, а впереди у нас много дней плотной работы. Будем считать, что нам привиделось.

– Ладно, – обронила Наки.

– Прости, но я не хочу терять время впустую.

– Я же сказала – ладно. – Наки выпрямилась, взялась за поручень, что обегал корму.

– Ты куда?

– Пойду спать. Сама говоришь, нас ждет работа. Глупо гоняться за видениями.

Через час после восхода корабль выбрался из мертвой зоны. Океан внизу начал снова заполняться жизнью, светиться и вяло колыхаться. Приблизительно через километр водяная масса – точнее, жизнь на ее поверхности – стала приобретать зловещие признаки упорядоченности, из нее выделялись длинные сине-зеленые полосы и широкие пространства, затянутые чем-то вроде водорослей.

Еще через километр поверхность скрылась под плотным растительным ковром, от которого исходил запах гниющей капусты. Чем дальше, тем толще становился этот ковер, и вода показывалась только в редких прогалинах. Влажный воздух над ковром кишмя кишел назойливыми микроорганизмами. Сам ковер находился в каком-то странном, гипнотизирующем движении, трепыхался, проседал или, наоборот, вздыбливался по воле причудливых противоположных течений. Чудилось, будто множество незримых ложек помешивает груду шпината в громадной миске. Даже тень воздушного корабля, летевшая впереди, – солнце стояло низко над горизонтом, – каким-то неведомым образом оказывала воздействие на шевеление этого ковра. Биомасса жонглеров раздавалась в стороны, избегая тени, и очевидная целенаправленность таких попыток напомнила Наки поведение осьминога, которого она видела в земном аквариуме Умингмактока: он ухитрялся пролезать в мельчайшие отверстия внутри своей стеклянной тюрьмы.