– В нашей системе, – продолжала Крейн, – жонглеры, к сожалению, не встречаются, но это не помешало нам заняться соответствующими исследованиями, приступить к сбору сведений из тех миров, где жонглеров изучают на местах. Мы ведем эту деятельность на протяжении десятилетий, опираясь на подтвержденные факты и отсеивая слухи, проверяем теории и строим догадки. Верно, Саймон?

Мужчина с желтоватой кожей – на его лице застыло слегка озадаченное выражение – утвердительно кивнул.

– В изведанной Вселенной нет двух одинаковых миров, населенных жонглерами, – произнес он громко и уверенно, словно копируя тон своей начальницы. – Вдобавок не найти и двух таких миров, которые изучала бы одна и та же исследовательская группа. Это означает, что мы располагаем множеством переменных, которые приходится учитывать. Тем не менее мы, насколько это возможно, сумели выявить определенные черты сходства, которые, как представляется, упустили из виду отдельные научные экспедиции. Не исключено, что эти черты имеют важнейшее значение как для изучения жонглеров, так и для развития человечества. Поскольку у нас жонглеров нет, проверить наши теории на практике, к сожалению, затруднительно. Поэтому мы прилетели на Бирюзу.

Подал голос второй мужчина – как припомнила Наки, его звали Рафаэль Вейр:

– На протяжении почти двух столетий Бирюза оставалась фактически изолированной от остального освоенного человеком пространства.

– Нам это известно, – вставил Джота Сиравакса, первый из группы встречающих, кто раскрыл рот после мэра Тонбури.

Наки отметила про себя, что доктор раздражен, но пытается успокоиться.

– Вы не делитесь своими открытиями с другими мирами, где обитают жонглеры, – сказала Амеша Крейн. – Также, насколько мы знаем, вы не принимаете их трансляций. В результате ваши исследования жонглеров не подвержены внешнему влиянию, вы не следуете модным теориям и популярным исследовательским практикам. Иными словами, вы предпочитаете работать в научной изоляции.

– Да, мы вообще склонны к изоляции, – объяснил Так Тонбури. – Смею указать, что нас такое положение дел вполне устраивает.

– Понимаю. – В голосе Крейн вдруг лязгнула сталь. – Но, как я уже сказала, ваши жонглеры – чистейший, незамутненный источник информации. Когда пловец погружается в океан, его собственные воспоминания, сама его личность могут раствориться в этой среде. Любые предрассудки и предубеждения пловца неизбежно обретают в океане то или иное воплощение; пусть искаженные, переосмысленные, они все равно проявляются, так или иначе. А для следующего пловца, который открывает свое сознание океану, восприятие – или, как у вас выражаются, приобщение – будет омрачено предрассудками и предубеждениями первого. Возможно, этому второму пловцу удастся подтвердить свои подозрения относительно жонглеров, но он не может быть уверен, что не уловил ментальные отзвуки контакта океана с первым пловцом – или с тем, кто погружался еще раньше.