Теперь понятно, почему притихло стойбище, — все ждали решения короля Анадырских гор.

— Может быть, мне пойти туда? — спросил я полковника.

— Не стоит, пусть сами решают…

Всю ночь Тальвавтын совещался со своими помощниками. Яранга его дымила, как паровоз, — ультиматум обсуждали за трапезой. Мы все собрались в палатке. Бабушка Вааль угощала гостей отварной олениной, поила бульоном и чаем. Тальвавтын поручил ей ухаживать за гостями.

Я усадил старушку рядом и угощал печеньем. Полковник преподнес ей плитку армейского шоколада и совсем смутил нашу хозяйку. Робко поглядывая на гостей, она с удовольствием пила чай, закусывая невиданным лакомством.

В эту тревожную ночь мы почти не смыкали глаз. Лишь Костя и Илья, растянувшись на шкурах, спали как убитые после тяжкого похода. У палатки полковник поставил часовых…

Рано утром в палатку пришел Тальвавтын. После бессонной ночи он был бледен. Глаза глубоко запали. С олимпийским спокойствием он уселся на шкурах.

— Где Рыжий? — спросил он меня, словно не замечая Костю с забинтованной рукой.

— К “верхним людям” отправил Костя Рыжего, Илья чужую железную птицу прогнал — разбил ей стеклянный глаз. Патроны, пищу для железной птицы, потом палили…

Тальвавтын внимательно слушал и вдруг сказал:

— Хорошо делали!

Все опешили. Костя так и застыл с разинутым ртом.

— Как решили с оружием? — не вытерпел неторопливости северного разговора полковник.

— Будем отдавать тебе, как солнце на юг встанет. Не надо нам так много винтовок…

— Умная у тебя голова, — облегченно вздохнул полковник.

— А как дальше жить будем, Тальвавтын? — спросил инструктор райкома.

— Коо, — развел руками старик, — сам не знаю теперь…

— Соединяйтесь в артель — сообща оленей держать будете, а доходы делить между всеми, кто трудится…

Тальвавтын задумался. Мы с острым интересом ждали ответа короля Анадырских гор.

— Наверно, людям хорошо будет, — тихо, словно про себя, проговорил старик. — Чайвуургин[20] правильно делал, очень умный человек был: дарил людям свой табун — Чуванский колхоз из его оленей получился. А себе немного оленей оставлю, все равно скоро помирать буду…