Послышался торопливый стук в дверь.

— Войдите! — сказал капитан.

В центральный пост скорее вбежал, чем вошел, встревоженный зоолог.

— Товарищи! Капитан! — произнес он, едва переступив порог. — Вся команда уверена, что мы оставили Скворешню в пещере! Может ли это быть? Говорят, что в последний момент он, вероятно, вышел за какой-нибудь забытой мелочью: он ведь страшно бережлив, скопидом — это всем известно, И тут поднялась площадка… А Матвеев говорит, что со Скворешней было что-то неладное перед окончанием погрузки. Матвеев видел его в каком-то столбняке. Он его с трудом заставил очнуться. Я расспрашивал и других, работавших с ним. Козырев припоминает, что нечто подобное случилось со Скворешней в газопроводной камере. И Козырев и Матвеев предполагают, что, выйдя в последний раз из подлодки, Скворешня упал в обморок и не заметил ее ухода из пещеры. Это ужасно! Надо что-нибудь сделать! Если обморок продолжительный, то Скворешня неминуемо должен задохнуться в своем скафандре. Что же теперь делать? Надо вернуться! Спасти его!

Капитан сдвинул брови: дело получало уже реальное, вполне правдоподобное объяснение.

Немедленно вызвали Матвеева и Козырева. Они подтвердили переданное зоологом. Кроме того, они сообщили, будто Плетнев даже видел, как Скворешня вышел из подлодки во время расчета людей. Позвали Плетнева. Он не мог уверенно сказать, что видел, как Скворешня вышел из камеры, но во время расчета людей какая-то тень, похожая на силуэт человека, мелькнула на краю площадки и сейчас же исчезла. Торопясь скорее на работу, Плетнев не обратил на это внимания, полагая, что это просто какая-нибудь рыба проплыла в пещере, а затем он забыл об этом. Теперь же остается думать, что это была тень именно Скворешни.

В центральном посту вновь остались только капитан, лейтенант, комиссар и зоолог.

Тяжелое молчание длилось недолго. Зоолог первый нарушил его. Голос ученого прозвучал, полный страсти и боли:

— Неужели мы оставим его? Нужно вернуться, пока еще есть надежда застать его в живых! Нужно вернуться! Человек за бортом!.. Мы не можем бросить его, беззащитного…

Его голос осекся, и он замолчал.

Лицо капитана казалось изваянным из белого мрамора. Он медленно поднял на зоолога глаза — синие, твердые, видящие и невидящие. Рука, лежавшая на столе, непрерывно выбивала тихую, мелкую дробь, которая порой казалась похожей на дрожь.

Капитан глухо произнес:

— Вы забываете, Арсен Давидович: двадцать третьего августа, в шесть часов утра, «Пионер» должен быть во Владивостоке. И он будет там в этот день и в этот час, если понадобится, хотя бы ценой гибели моей или кого-либо другого! Родина ждет свою подлодку. Правительство и партия требует этого. Подлодка пойдет своим курсом.