И понемногу процесс налаживается! Зверьки в вашей любимой клетке чувствуют себя замечательно. Они избежали эпидемии чумы, как в клетке номер восемь, где вы перестали убирать мусор; не передохли от цинги, как обитатели клетки двадцать пять, в качестве эксперимента переведенной на новый корм; не уничтожили друг друга ядерным оружием… Нет-нет, простите, какое ядерное оружие, мы ведь говорим о мышах!

Процесс налаживается.

Теперь вы уверены, что рано или поздно выведете популяцию симпатичных и счастливых мышей.

Хотя бы в одной избранной клетке.

— Кем я должен был стать? — спросил я у Натальи.

— Ага, — сказала она. — Все-таки дошло… Не знаю, Кирилл. Не в моей компетенции. Я акушер-гинеколог, помнишь?

— Акушер-гинеколог не только принимает роды.

— Да, еще приходится делать аборты. Но почему кому-то надо помочь родиться, а кому-то наоборот — мне не сообщают. Сама жалею, знаешь ли… — Наталья огляделась, вздохнула. — У тебя тут было уютно. Сразу видно приличного человека… жаль. Жаль, Кирилл!

Она подняла руку — и провела ею вдоль стены.

Вначале по штукатурке зазмеилась тонкая трещина. Потом что-то хрустнуло в толще стены, из трещины посыпалась рыжая кирпичная труха — будто там заворочался зубастый стальной червяк.

У меня кольнуло справа под ребрами. Коротко и остро. Боль вспыхнула и тут же погасла.

Наталья прищурилась и взмахнула рукой, будто дирижируя невидимым оркестром.

Башню тряхнуло — словно сама земля под ней прогибалась, не выдержав гнета пяти миров. Казалось, каждый кирпичик в стенах подпрыгивает, пытаясь удержаться на своем месте.

Дыхание перехватило — и я рухнул на пол. С трудом устоял на коленях, опираясь руками о пол. Чистые желтые доски на глазах темнели, покрывались сетью царапин, корявились и вспучивались.

— Видишь, Кирилл, — наставительно произнесла Наталья, — не всегда удается умереть стоя.

Она разрушала башню! Надо мной она власти не имела, но это было не важно. Она могла уничтожить мою функцию.

А когда исчезнет моя функция — умру и я.

Я попытался встать. Мне это удалось — здание еще держалось, а значит, я все еще был функционалом. Я даже сделал несколько шагов к Наталье. Дотянуться… ударить… вцепиться в горло…

Женщина засмеялась и рубанула рукой воздух. За ее спиной будто взорвалась винтовая лестница — взмыли в воздух и вспыхнули деревянные перила, лопнули и с грохотом осыпались чугунные балясины, искривился, будто от жара оплыл, центральный столб.