Воспользовавшись биноклем, Свист удостоверился, что в данный момент убежище пустует.

— Вперед.

Быстро найдя неприметный брод, охотники оказались в охранном кругу.

— Дрозд, Грозовик, займите позицию вот у этих валунов и держите подходы со стороны тропы. До наступления темноты еще есть время, не будем рисковать.

Охотники залегли в тени камней, выставив наружу стволы винтовок. Остальные занялись импровизированным лагерем: расстилали одеяла, колдовали над костерком и вскрывали пайки.

Где‑то на северо–востоке послышалось кашляющее эхо оружейных выстрелов. Охотники насторожились, но больше ни один звук не потревожил вечерний лес.

— Видать, на какой‑то из стоянок дикари ночевать удумали, — сказал Енот, развязывая тесемки заплечного мешка.

Грозовик на секунду отвлекся от наблюдения за тропой и просеял песок между пальцами.

— Вот как странно, — протянул он.

Свист перестал раздувать огонь, едва успевший пустить пару несмелых язычков.

— Чего странно‑то?

— Ну, вот создал Светоносец для нас норы – понятно зачем. Но для чего он ЗДЕСЬ эти убежища поставил? Неужели из заботы по дикарям и еретикам, даже его имени не знающим?

Дрозд насмешливо скривил рот.

— А с чего ты взял, что это Светоносец тут камни вкопал?

Грозовик воззрился на своего товарища, словно впервые видел того.

— Ну а кто же еще? Ты же не веришь в то, что их Змей на самом деле существует? – он широко улыбнулся этой догадке.

— Нет, конечно. Но если Великий Змей это выдумка, то совсем не обязательно, что именно Светоносец создал убежища.

— Скажешь тоже! – рассмеялся длинноволосый охотник и, покачав головой, вернулся к наблюдению.

Дрозд уже было воздуха набрал полную грудь, желая разразиться пылкой тирадой, но властный взгляд Свиста остановил его. Скрипнув зубами, тот вновь прильнул щекой к деревянному прикладу.

Когда совсем стемнело, за незримой препоной где‑то на другом берегу озера, послышались знакомые Свисту смешки и причитания. Он поглядел на Грозовика, но тот лишь покосился мельком в сажу лесной ночи и вернулся к своему ужину. Десятник ожидал, что человек, ни разу не ночевавший вне Дома, должен испугаться гораздо сильнее.