Издалека Аида красива. Искрящийся бриллиант в черной оправе, изредка подмигивающий преломленным синим лучом.
Но видели ее такой немногие. Пилоты давно уже не верят в этом районе своим глазам и на всякий случай отключают визуальные экраны. Голубой гигант, не шутка.
А что до пассажиров, то их на Аиду не берут.
Это уже традиция. С тех пор как не удалось установить прямой трансфер с Земли, Аида перестала значиться в расписании рейсов. И если верить официальным документам, здесь работает только маленькая станция регистрации аномальных явлений, устроиться на которую совершенно невозможно.
Но если уж на Аиду берут пассажира, то исключительно во внутренние каюты. Рядом с грузом. Обычная мера предосторожности — в один не слишком удачный год три человека один за другим выпали случайно в открытый космос, и причин этой случайности так и не нашли.
А что до красоты, поговаривают, что первая, теперь уже легендарная экспедиция угодила в аварию именно из-за того, что весь экипаж, разинув рты, глазел на панорамный экран.
Рассуждая так, пассажир протянул руку и попросил к экрану капитана Скворцова.
— А нельзя ли мне, — осведомился он иронически, — поглядеть на планету назначения?
— Еще насмотритесь, — хмуро ответил капитан. — Ничего там особенного нет. Если еще что-нибудь понадобится, сообщите.
И экран погас.
Пассажир покачал головой, неторопливо прошелся из угла в угол. В его тесном, наскоро приспособленном под каюту отсеке нарастал легкий шум.
Не верьте, что планетарные двигатели бесшумны; наверху их, конечно, не слышно, но пассажир помещался в хвостовой части корабля.
И в этот рейс ему было скучно. Он летел один.
Делать было положительно нечего. От скуки пассажир давно уже царапал стенное покрытие завалявшимся в кармане гвоздем. Там и тут пестрели надписи: «Мыслю, следовательно, существую», «Чем хуже, тем лучше», «Аида не приходит одна».
Пассажир предпочитал цитаты.
Внезапно взгляд его упал на почти стертую надпись, сделанную явно в прошлый рейс. Она гласила: «Ложись!»
Пассажир пожал плечами в недоумении.
Между тем гул двигателей стал оглушительным. Ноги подогнулись сами собой, и пассажиру пришлось сесть на пол, что вовсе не было неприличным при пятикратной перегрузке. У пола белела такая же полустертая надпись: «Не вставай!»