— Кобра… ушла, — прошамкала старуха.

Девочка и волк взглянули друг на друга. Сирроу попятился назад, присел на задние лапы, шерсть на загривке поднялась дыбом. Зверь стал похож на огромный меховой шар. Пронзительный вой наполнил комнату и резко стих, когда Сирроу прыгнул назад, к двери, перекинувшись. На пол приземлился уже человек. Встал, сверкнув из-под набегающих на глаза пепельно-серых прядей ярко-янтарным взглядом, и прошёл, сел на кровать, прикрывшись откинутым одеялом.

— Надо уходить, — отрезал Сирроу, едва справился со сведёнными судорогой челюстями.

— Тринадцати больше нет, — прошептала девочка.

— Нет, — он дёрнул головой, и снова щёлкнули позвонки в шее, — не только поэтому.

Слова всё ещё давались ему с трудом, и девочка терпеливо ждала. Старуха впилась ногтями в её ладонь, вся превратившись в слух.

— Кто, кто это? — скорее угадала, чем услышала Эдель, но лишь сжала в ответ пальцы.

— В городе полно чёрных, — сказал, наконец, Сирроу. — Я тоже умею видеть. — И он втянул ноздрями затхлый воздух старушечьей каморы, будто демонстрируя.

— Сирроу, — прошептала девочка, но прежде чем она успела закончить, дверь распахнулась и в открывшемся проёме замер воин.

— А, — сказал Марк, — уже знаете.

Он прошёл внутрь и, как ребёнка подняв старуху, направился к выходу. Кот, задрав хвост, прошмыгнул меж ног воина вперёд. Девочка побежала следом, и уже на улице к ним присоединился волк.

— Что нам делать? — кричала она, напуганная.

— Ждите, — отвечал Марк, укрывая худые ноги старухи кожухом наёмной коляски. Вороной приплясывал тут же. — В ночь полнолуния я инициирую новый Круг. У меня есть Первый, Эдель. — Он обернулся, поймав девочку за плечи. — Эдель, ты бы его только видела!

— Ты спятил! — Она сбросила его руки, отступив на шаг. Заставив себя забыть, что в их Круге она была Первой. — Кто станет Одиннадцатым? Старуха?

Его лицо стало непроницаемым.

— Если придётся. Дворцовые медики поставят её на ноги.

Через минуту Вороной уже рысил по улице чуть впереди коляски, указывая вознице путь. Злые слёзы стояли в глазах девочки.

— Я ни в чём, ни в чём не провинилась перед тобой. — Она зарылась пальцами в мягкую шерсть, когда волк подставил огромную голову, опустилась на колено, крепко обняв.

— Ой, Сирроу! — Она вдруг вскочила, задохнувшись от ужаса, прижала ладошки к вспыхнувшим щекам. — Мы же не сказали ему про чёрных!

Волк оскалил зубы и высунул язык, словно смеясь.