До самого утра Рол просидел на окошке небольшой комнатки, которую собирался было делить с Никитой, а вот теперь занимал сам. Погруженный в свои изыскания, — смотритель королевских архивов по старой дружбе дозволил ему вынести кое-что для изучения, — домовой не сразу заметил, что мир вокруг стал быстро меняться. Что-то стряслось. Но до сих пор он не мог сообразить — что же именно?

Сперва его внимание привлекла тишина, воцарившаяся вдруг в таверне. Когда вечером он захотел спуститься в зал отужинать и, может быть, помочь чем по хозяйству, то понял, что снизу уже давно не раздаётся и звука.

Трапезная была пуста.

Нелюбезная стряпуха громыхала на кухне сковородками, хозяин беспокойно спал в своей комнатушке, да и постояльцы вовсе не спешили к ужину. Тогда он вспомнил о девушке — она ходила с Анатолем к дому ведьмы и должна была давно вернуться с вестями. Но ни девушки, ни её матери в таверне не нашлось. Рол прошёл в их комнату, чтоб убедиться — та была распахнута настежь, покинута в спешке. Призрачным следом витала в воздухе смерть. Домовой отшатнулся, почуяв её запах, но, переступив порог, понял — та была здесь и упустила добычу.

Он прошёлся по комнате — два шага поперёк и четыре вдоль — прикоснулся к немногочисленным вещам. Старушечья шаль на ручке полукресла, девичье рукоделье под подушкой аккуратно заправленной постели… Покосившаяся прикроватная тумбочка с единственной полкой внутри была пуста. Ею никто не пользовался.

— Они не жили здесь! — прошептал Рол, новым взглядом окидывая узенький пенальчик.

Домовой кинулся вон, миновал длинный узкий коридор, трапезную, выскочил на улицу. Надо было решать. Надо было немедленно решать, что делать дальше. Взгляд метнулся к дворцовым стенам, белым облаком возвышавшимся над заливом, а затем домовой нехотя повернулся и зашагал к пригороду.

Если ведьма может помочь Никите, он должен сначала идти к ней.

Но дом ведьмы был заперт и хорошо хранил свои тайны. Домовой обошёл его кругом, заглядывая в окна. Комнаты первого этажа были пусты. Увидеть, что творится внутри так, как он мог это, отчего-то не получалось. Стены оставались глухи к его прикосновениям, камень казался мёртвым — будто пролежал сотни лет в теле горы, а не служил кому-то очагом, кровом, защитой. Впервые в жизни домовой не мог прочесть историю дома. Ведьма и впрямь оказалась ведьмой, надёжно защитившей своё жилище. Обратно он шёл, не спеша, раздумывая, что делать ему дальше, как быть, и потому заметил всё, что творилось на улицах.

Город звенел натянутой струной. Сдвоенные патрули городской милиции курсировали по улицам, не снимая ладоней с рукоятей мечей. Таверны были полны гуляющего люда, но гул, доносившийся из-за закрытых дверей, был грозен. Мелкие стычки вспыхивали как трава после засушливого лета — легко и жарко набирая силу и мощь, разрастаясь и выплёскиваясь за порог. Казалось, горожане ждали только предлога для драки, а приезжие, глядя на них, тоже начинали чувствовать зуд в кулаках.